Подвиг

Пиксановъ опустилъ газету. «А вдь это ихъ аэропланъ», — подумалъ онъ. «Успетъ ли милый князь и т, кто прилетли съ нимъ, благополучно проскочить на этотъ аэропланъ и улетть, куда ему надо. И тамъ уже, какъ и у меня, жандармерiя впуталась въ ихъ тайное дло и мшаетъ планомрной работ».

«Да, ужасно … Зачмъ, почему, отчего, какая логика въ томъ, что капиталистическiя страны Европы такъ усиленно помогаютъ коммунистамъ разрушать ихъ же благосостоянiе и такъ же старательно мшаютъ тмъ, кто борется за право и законъ? … И всюду шныряютъ теперь эти скучающiе, снобирующiе туристы, и, кажется, нтъ теперь такой точки на земномъ шар, куда не проникъ бы какой-нибудь джентльменъ въ дорогомъ «пулловер«, въ гетрахъ и вязаной шапк и не остановился съ идiотской улыбкой разсматривать то, что такъ тщательно и съ такимъ рискомъ для жизни хотли отъ него скрыть. И какъ страшно, что и тамъ … Тоже … Какой-нибудь умирающiй отъ скуки, задавленный своими миллiонами американецъ, не наткнется въ своихъ плаванiяхъ на моторной яхт на тотъостровъ и не завопитъ о немъ въ газетахъ всего мiра … Ужасно … Эти мн снобы, бездльники, сами навязывающiе на собственную шею петлю коммунистической веревки!»..

Пиксановъ закурилъ дешевую папиросу и продолжалъ въ тяжкомъ раздумьи листать газету. Co двора доносилось кудахтанье куръ и звонкiй голосъ Галины.

— Мамулечка, сегодня молодыя курочки уже четвертое яйцо несутъ и все сто шестой номеръ …

«Да здсь жизнь», — со вздохомъ подумалъ Пиксановъ, — «тамъ противодйствiе жизни …. Ибо безъ Бога … ибо противъ Бога» …

Онъ углубился въ газету.

«Англiйская свадьба въ Русской церкви» … Тоже снобъ какой-нибудь, ради моды сунулся въ Русскую церковь … Или наша какая-нибудь бдная двушка продалась за англiйскiе фунты … «Вчера въ 9 1/2 часовъ вечера въ Русской церкви состоялось по православному обряду бракосочетанiе капитана англiйской службы Джемса Холливеля съ миссъ Анастасiей Гербертъ. Бракосочетакiе совершалъ …» На свадьб, однако, не было никого Русскаго. Свадьба была чисто англiйская … Но почему православная? «Тоже снобизмъ какой-нибудь, въ род путешествiя къ сверному полюсу на подводной лодк»…

«Чествованiе» … Ну, конечно! … Мы безъ чествованiй и праздниковъ обойтись никакъ не можемъ, хотя уже чего чествовать и что праздновать, когда я, гвардейскiй полковникъ, принужденъ здсь куръ разводить» …

Пиксановъ выплюнулъ недокуренную папиросу, швырнулъ газету на полъ и вышелъ изъ полутемной комнаты на дворъ. Яркiй солнечный свтъ его ослпилъ. Голубое небо было бездонно. На крыш ворковали, радуясь долгожданному солнцу голуби, воробьи, чирикали у навознаго ларя. Изъ курятника слышались звуки скребковъ. Любовь Димитрiевна съ Галиной чистили птичникъ.

Пиксановъ посмотрлъ на небо. «Можетъ бытъ, князь и летитъ, и все обошлось благополучно. Славный юноша … И, видимо, сраженъ моей баловницей. Ну что жъ, вотъ придемъ въ Россiю, тогда и мы будемъ чествовать и праздновать, уже на законномъ основанiи и по праву, каждый въ мр совершеннаго … А кто ничего? Ну ничего и не получитъ… Ничего и есть ничего. И ноль всегда ноль, какъ его ни чествуй и ни величай» …

XXIII

Получивъ отъ князя Ардаганскаго голубенькiй пакетикъ съ посланiемъ Мишеля Строгова, Леночка не ощутила никакой радости. Тревога охватила ея сердце. Что въ этомъ посланiи? Какая тайна? … Сорбонна за эти мсяцы кое-чему научила Леночку. Она показала ей, что миллiоны легко длаютъ въ кинематографахъ, да въ романахъ, въ жизни совсмъ не такъ это просто. Если это кинематографическая тайна, какъ ее использовать? … Страшно подумать, если это тайна политическая. Михако былъ замкнутъ и молчаливъ … На его лиц было такое выраженiе, какое Леночка видала въ кинематографахъ на лицахъ героевъ или преступниковъ. Посл разговоровъ съ Жаномъ Леночка поняла, что Парижъ съ его «ажанами» вовсе не безопасное мсто и здсь, если тайна касается совтской республики, можно такъ же влипнуть, какъ и въ какомъ-нибудь Троцк.

Первымъ движенiемъ Леночки было вскрыть и сейчасъ же прочитать, что пишетъ ей Мишель Строговъ. Но она чувствовала себя подъ наблюденiемъ. Тетка стояла у калитки, Софи все глядла въ окно. Леночка зашла за уголъ дома и тамъ спрятала конвертъ у себя на груди.

Надо было идти домой завтракать. Леночка надла на лицо привычную маску сдержанности. Въ совтской республик безъ такой маски можно было пропасть. Она умла ее носить, и съ нею на лиц пошла къ дому небрежной вихляющей походкой, какою ходятъ парижскiя манекенши и которую Леночка изучила въ кинематограф.

— Что вы тамъ съ княземъ шептались? — съ ласковою ворчливостью сказала Неонила Львовна. — He пара онъ теб. Гляди какъ вырядился! Все новенькое. Видать — въ хорошемъ магазин куплено, и все у него тайна да тайна, какiе подумаешь, секретники выискались. Конспираторы!

— Спрашивала о Мишелечк, - съ наивнымъ видомъ сказала Леночка.

— Можетъ быть, онъ теб что про Шуру подробне сказалъ, — съ волненiемъ въ голос сказала Ольга Сергевна.

— Ничего особеннаго … Живъ … Здоровъ … Снимается … Михако, правда, сталъ очень уже въ секреты играть.