Подвиг

Ранцевъ вспомнилъ, какъ въ ту ночь, онъ съ Ферфаксовымъ подошелъ къ воротамъ и на окрикъ часового, начальническимъ тономъ спросилъ, «гд комендатура?» Онъ вспомнилъ, какъ на ихъ стукъ, несмло прiоткрылась дверь, и они увидали при свт керосиновыхъ лампъ два ломберныхъ стола, бутылки и карты на нихъ, и людей въ кожаныхъ курткахъ кругомъ. Одни встали, другiе остались сидть. Ранцевъ плохо тогда видлъ лица этихъ людей … Если бы тогда узналъ Ермократа, взялъ бы его для допроса … Сталъ бы его пытать? Придумалъ бы для него какую-нибудь особо мучительную смерть? … Нтъ … He офицерское это дло … Ранцевъ былъ и остался офицеромъ … можетъ быть, такъ и лучше было. Они бросили тогда свои бомбы и быстро захлопнули двери. Стоя за дверьми, они прислушались. Они услышали, какъ «пш-ш-ши» съ особымъ свистящимъ звукомъ лопнули бомбы и сейчасъ стали слышны глухiе удары падающихъ тлъ и грохотъ стульевъ, ими поваленныхъ ….

— Всхъ вынесли? — спросилъ онъ у чекиста, выходившаго изъ дверей.

— Однако, всхъ, — по сибирски отвтилъ чекистъ. Въ комнат еще оставался трупный запахъ. И безпорядокъ поваленныхъ столовъ и стульевъ и разбросанныхъ картъ говорилъ о той страшной ночи. Ранцевъ овладлъ собою и спокойнымъ голосомъ давалъ указанiя, гд и что должно быть устроено и помщено.

Когда они вышли изъ дома, день сiялъ солнечными лучами. Морозъ сталъ меньше. Простившись съ Броневскимъ, Ранцевъ съ Ферфаксовымъ, сопровождаемые почтительно слдовавшимъ за ними дежурнымъ, направились вдоль рки. Ферфаксовъ осторожно и, даже какъ будто робко, заглянулъ въ лицо Ранцева и, густо покраснвъ, сказалъ:

— Ты думаешь, Петръ Сергевичъ, о Валентин Петровн, о командирш?

— Я никогда не переставалъ и не перестану думать о ней, — тихо отвтилъ Ранцевъ. Въ его голос были мягкость и задушевность, какихъ не ожидалъ Ферфаксовъ. — Но я думаю, что ея нтъ больше на свт.

— Почему ты такъ думаешь?

— Прошло тринадцать лтъ съ тхъ поръ, какъ мы разстались. Неужели за эти тринадцать лтъ, если бы она была жива, она не нашла бы способа написать мн, или выбраться оттуда и искать меня? Она же любила меня.

— А, если и она думала такъ же, какъ и ты, что тебя нтъ въ живыхъ. У ней то было больше основанiй думать, что ты погибъ.

— Можетъ быть … Не надо объ этомъ говорить … И думать о ней … это большая роскошь, которую я не имю права позволять себ … Смотри, что насъ ожидаетъ … Какая работа! Мн вспоминается жена одного японскаго офицера, самурая. Ея мужъ отправился на войну. Она пошла къ домашнему алтарю и передъ богами открыла себ ножомъ животъ. При ней нашли записку, что она поступаетъ такъ, чтобы не мшать мужу заботами о ней исполнить свой долгъ передъ Родиной. Я мечтаю … Но я не позволяю себ мечтать … Я молюсь … Но я не позволяю думамъ объ этомъ заслонять главное, то, что нужно для Родины.

Они дошли до широкой проски, подъ прямымъ угломъ отъ рки углублявшейся въ лсъ. Тысячи топоровъ стучали, тысячи пилъ скрипли тамъ и гомонила многотысячная толпа рабочихъ. Тамъ рушили лсъ и заготовляли бревна не для отправки заграницу, но для постройки сносныхъ жилищъ для обитателей бывшей Песковско-Ямской совтской каторги.

Ранцевъ показалъ на рядъ пестрыхъ реекъ, провсившихъ линiю проспекта.

— Смотри … Намъ приходится повторять дла Петра Великаго и въ невдомой стран ставить полковыя свтлицы … Дла такъ много … Русскаго, живого дла, что нельзя думать о своемъ, личномъ, какъ бы дорого и мило оно намъ ни было ….

IX

Этотъ край … что это за чудный, прекрасный, здоровый былъ край! Съ какими крпкими душистыми, морозными въ начал августа ночами и румяными, ясными, долгими зорями, когда точно не торопится народиться солнце и съ какими жаркими подъ низко плывущимъ по небу румянымъ солнцемъ днями.

Когда Ранцевъ подъ зноемъ экваторiальнаго солнца на Россiйскомъ острову вглядывался въ громадныя пространства карты, покрытыя, кое-гд блдно-зеленой краской и видлъ тонкiй узоръ, неувренно бгущихъ къ студеному морю ркъ — его воображенiю рисовалась тундра, безконечныя равнины, покрытыя замерзшимъ болотомъ, съ низкимъ и ломкимъ голубовато срымъ мохомъ, съ кочками, поросшими жалкими кустиками голубики, съ кое-гд торчащими пахучими деревцами терпкаго въ восковыхъ цвтахъ можжевельника, поросли тонкихъ низкихъ карявыхъ съ розовыми стволами березокъ и жидкихъ полярныхъ срыхъ сосенъ. Онъ ожидалъ найти здсь рдкiя становища самодскихъ чумовъ изъ оленьихъ шкуръ, легкiя санки съ полозьями изъ мамонтовой кости, запряженныя срыми оленями съ раскидистыми рогами и полное отсутствiе Русскихъ.

Онъ думалъ тогда: какъ же работать? … Кого найдетъ онъ тамъ для созданiя Русской армiи?