Читаем Подвиг полностью

Садились на чемъ, кому досталось. Ферфаксовъ, Амарантовъ и князь Ардаганскiй услись втроемъ прямо на земл. Старый Агафошкинъ обносилъ стаканами съ краснымъ виномъ. Быстро темнло. Надъ городомъ стояло розовое зарево. Въ садик было сумрачно. Жидкiе кустики сирени казались сплошною зарослью. За ними не стали видны заборы палисадниковъ. Стоявшiй у входа въ переулочекъ высокiй фонарь бросалъ клочки свта на деревья и кусты, и все въ этомъ неясномъ освщенiи стало казаться не тмъ, что было. Нордекову и точно стало представляться, что это не крошечная вилла «Les Coccinelles» въ Парижскомъ предмстьи, но какой то бивакъ на войн, и не заборы и стны домовъ стоятъ кругомъ, но громадные прикарпатскiе лса. Трое гостей — Амарантовъ, Ферфаксовъ и Михако — одтые въ однообразную одежду, въ одинаковыхъ черныхъ шляпахъ съ широкими полями и правда были похожи на солдатъ какого то экзотическаго, будто американскаго войска. Вс притихли. Занялись шашлыкомъ. Раздавались короткiя замчанiя.

— Ну и шашлы: къ!.. Такого и на Кавказ не достанешь!..

— Хорошо было бы еще его съ барбарисомъ приготовить…

— Это Карскiй шашлыкъ.

— Нтъ, Карскiй шашлыкъ готовится изъ цльнаго куска бараньяго сдла.

— И гд это вы, Нико, такую баранину достали?

— Удивительная баранина.

Леночка стояла сзади, смотрла и ничего не понимала. Вотъ они т «блые», капиталисты, буржуи, о комъ она такъ часто слышала въ Россiи… Ей говорили: — у нихъ голодъ, гораздо боле лютый, чмъ въ совтской республик… Готовятъ шашлыкъ и не боятся никого и ничего. И какъ свободно обо всемъ говорятъ!.. Точно у себя дома… Что же это свобода, или свобода там, откуда она ухала?…

И вдругъ стала тишина. Разговоры смолкли. Ночь колдовала и красивые несла сны. Слова казались пошлыми. Красные уголья покрылись срымъ пепломъ. Было темно. Нордековъ, онъ таки и выпилъ подъ баранину и посл баранины немало, уже не разбиралъ, кто былъ противъ него… Какiе то американцы… Солдаты… Солдаты — въ это понятiе, такъ много вкладывалъ онъ совсмъ особаго чувства. Солдаты это были т, кто только и могъ освободить Россiю и создать въ ней такую же прекрасную жизнь, какая была сейчасъ здсь, въ этомъ таинственномъ саду, совсмъ не походившемъ на крошечный палисадничекъ виллы «Les Coccinelles». Дивныя виднiя вставали въ его памяти… Сотни биваковъ у костра, тысячи людей такъ имъ любимыхъ и дорогихъ, его солдатъ и офицеровъ… «Да это все вдь и сидятъ офицеры», — думалъ онъ и всю силу любви вкладывалъ въ это слово.

И въ этой тишин сама собою родилась псня.

Кто заплъ ее, — Нордековъ не замтилъ. Кажется, это Амарантовъ, сидвшiй между Ферфаксовымъ и Михако завелъ ее такимъ нжнымъ теноромъ, какого нельзя даже было и ожидать отъ такого крупнаго и рослаго человка.

— На берегъ Дона и Кубани

Мы вс стекались, какъ одинъ…

И точно вздохнуло нсколько голосовъ, повторяя:

…Какъ одинъ…

И еще нжне, точно самую душу раздвигая и входя въ святое святыхъ ея, сладкiй теноръ продолжалъ:

— Святой могил поклонялись

Гд вчнымъ сномъ спитъ Калединъ…

Чуть слышно вздохнулъ хоръ:

— … Калединъ…

<p>XVIII</p>

Псня слдовала за псней. Изъ сосднихъ палисадниковъ заглядывали французы. Слышались апплодисменты и сдержанные крики браво. Нифонтъ Ивановичъ съ заплаканнымъ лицомъ трясущимися руками наливалъ вино въ протягиваемые ему стаканы.

И въ самый разгаръ этого колдовскаго сна, когда настоящее совсмъ растворилось въ прошломъ и, казалось, что будетъ и будущее, съ каменнаго крыльца спустилась Неонила Львовна съ большою корзиною въ рукахъ. За нею шла точно сконфуженная, виноватая въ чемъ то Топси.

«Мамочка» ршительными шагами подошла къ полковнику и, протягивая ему корзину, сказала:

— Уже первый часъ, Георгiй Димитрiевичъ, завтрашнiй день. наступилъ. Какъ хотите, а ихъ надо убрать. Хозяинъ три раза вчера присылалъ — чтобы до свта никакихъ собакъ у насъ не было, иначе… сами понимаете?

Въ корзин, тсно прижавшись другъ къ дружк, лежало шесть маленькихъ клубочковъ шелковистой шерсти. Изъ отворенной на виллу двери на нихъ лился свтъ, и они мигали черными изюминками глазъ и испуганно озирались на обступившихъ ихъ людей.

— Боже, какая прелесть, — воскликнула Лидiя Петровна. — Посмотрите-ка на этого съ блой мордочкой!

— Ихъ написать великолпно… и въ этомъ освщенiи… — сказалъ Дружко.

— Тоже, поди, жить и имъ хочется, — сказалъ Парчевскiй.

— Еще и какъ, — груднымъ задушевнымъ голосомъ протянула Лидiя Петровна.

— Вы слышали… Ихъ приказано прикончить до свта, — сказалъ Нордековъ. — Викторъ Павловичъ, ты силачъ и герой… Помнишь, какъ въ Крыму ты съ бронепоздомъ цлую дивизiю красныхъ держалъ… И потомъ доплылъ до англiйскихъ кораблей. Ну-ка помоги намъ спровадить ихъ на тотъ свтъ…

— Идже нсть болзни, ни печали, ни воздыханiя, — басомъ провозгласилъ Ферфаксовъ.

— Ну вотъ еще, — сказалъ Амарантовъ, — шестьдесятъ большевиковъ хоть сейчасъ своими руками задушу. А этихъ шестерыхъ… За что лишать ихъ жизни,

которую имъ послалъ Господь?

— Это, какъ дитё убить, чисто какъ дитё, — вставилъ слово Нифонтъ Ивановичъ.

Перейти на страницу:

Похожие книги