Подвиг по расчету

Ранняя весна закралась в Сан-Франциско, озарив город предощущением тепла и расцвета, но и она не трогала Кристину. Этот город больше не имел отношения к ней, он принадлежал только Майклу, их общему прошлому, их прежнему счастью. Все в нем ассоциировалось теперь словно с ним, словно американец забрал с собой каждый уголок ее прежнего мира. Она вновь и вновь вспоминала каждое его слово, каждую шутку и насмешку, каждый миг, проведенный вместе. Этот город, штат и страна не умели существовать без него, они были его частью, и Кристине становилось больно от одного лишь взгляда на них, неизменно порождающих вихрь воспоминаний. Так продолжалось до конца февраля, пока в один из своих заходов в университет Беркли Кристи не познакомилась с пожилой преподавательницей-психологом Сандрой Риз.

— Да он банальным образом тебя затретировал, — вынесла свой диагноз Сандра, выслушав ее путанную, наполненную самообвинениями историю. — То, с чем ты столкнулась — это типичная психологическая тирания и манипуляции. Ты не сделала ровным счетом ничего плохого. Извини, но твой Майкл, похоже, нездоровый человек. Он проецирует на тебя свои страхи, комплексы и обиды, самоутверждается за твой счет, внушает тебе хроническое чувство вины, обесценивает все, что тебе дорого, обрезает все твои контакты, и тем самым делает тебя абсолютно зависимой от него. Мой тебе совет: беги от него, пока не поздно!

— Но мне некуда бежать! — плача, отвечала Кристина. — Притом, он же меня не бьет, физически никак не обижает.

— Лишь потому, что удовлетворяет свои садистские замашки другим способом, — отрезала Сандра. — Если хочешь, можешь пожить у меня. Дочь у меня как раз в этом году уехала в колледж, мне скучно одной. Можешь жить бесплатно, сколько хочешь, пока не встанешь на ноги.

Кристине понадобилось несколько долгих разговоров, слез и бессонных ночей, чтобы наконец решиться на развод. Напрасно Сандра уверяла ее, что она может попробовать отсудить у Майкла какую-то компенсацию — сама мысль о сутяжничестве казалась Кристине дикой. Она ничего не получила в результате развода, и, растерянная от внезапно обретенной свободы, затравленная и вконец разбитая, переехала к Сандре, чтобы заново строить свою американскую жизнь.

Глава 6

Скитания по университетам и колледжам и общение со студентами со временем принесли свои плоды — Кристина начала перенимать беззаботную радость своих американских ровесников, усиленную весной, и былая опустошенность медленно стала зарастать первыми побегами новой жизни. Эти ребята открыли для нее другую Америку — мир поэтов и художников, миролюбивых хипстеров и артистов-любителей. Она узнала о районе, называемом «Маленькой Италией» — с ее бессчетными кафе, резными особняками; изящными, словно воздушными, соборами, удивительными архитектурными строениями, причудливыми рисунками на стенах домов и уютными книжными магазинчиками. В этих магазинах проходили порой презентации литературных новинок, а стеллажи с книгами незаметно перетекали в маленькие кафе, работавшие тут же, при магазинах. Со временем и Кристи устроилась официанткой в одно такое кафе. Круг ее знакомых ширился, а вместе с ним в жизнь входила новая радость. Шаг за шагом она вновь отвоевывала для себя Сан-Франциско, отбивая его у Майкла, у прежних ассоциаций, у собственной боли и воспоминаний.

Она приходила порой в небольшой переулок, называемый Clarion Alley — излюбленное место художников и литераторов, и садилась на грязный, в разводах, асфальт, прислонившись к пропавшей марихуаной стене. Она смотрела на абстрактные фигуры, на рычащих тигров и женщин в восточных одеждах, смотревших на нее с противоположной стены, а рядом два чернокожих паренька в рваных майках уже устанавливали самодельную сцену для последующих перфомансов. И город неслышно подкрадывался к ней и садился рядом, ненавязчиво затягивался и молчал, глядя на суетившихся неподалеку художников. Он уже не был похож на изящного и развязного приморского повесу. Теперь он выглядел, как хиппи — отрешенный и добродушный, равно принимающий всех, безмятежный и чудаковатый. Кристине было хорошо просто сидеть с ним на грязной земле, на которой, возможно, кто-то спал этой ночью и мочился этим утром. Ей было все равно. Она брала его за невидимую руку, и город-поэт, город-бродяга с вызывающей смелостью готов был принять ее даже тогда, когда от нее отворачивался весь мир…

Она пошла в колледж этой весной — разумеется, на психологию, зарекшись, что никогда уже не станет жертвой ничьих манипуляций. С жадностью Кристина принялась изучать глубины человеческих душ, тонкости мотивов и желаний, затаенные причины поступков.