Подводный патруль

– Где батискаф? – поинтересовался Георгий, пытаясь с помощью товарищей восстановить цепь событий, стертых из его памяти потерей сознания. – Что с ним?

– Спрут утащил, – отозвался Владимир Феоктистович. Он тоже подошел к пришедшему в себя технику, присел рядом и взял Георгия за кисть руки, просчитывая зачем-то пульс. – Но ничего страшного, – поспешил успокоить подчиненного академик, – все, что нам было необходимо, я успел снести на берег, – и, отвечая на молчаливый вопрос членов своей команды, он с торжествующим видом протянул вперед руку с зажатым в ней контейнером. – Вот! – торжествующе произнес Владимир Феоктистович. – Это, конечно, не лабораторные исследования, но даже по виду кернов я могу сделать предварительное заключение, что здесь имеются значительные запасы нефти. И залегают они на небольшой глубине. Если, конечно, не считать двухкилометровой толщи воды, – поправился академик. – Так что все наши злоключения не напрасны! – торжественно закончил он.

– О, господи… – уныло пробормотал Георгий и снова закрыл глаза.

Владимир Феоктистович снова подошел к своему импровизированному рабочему столу, аккуратно положил в контейнер пробы грунта, достал свой доисторический диктофон и стал быстро наговаривать в него текст, перемежая рассказ о произошедших с ними событиях с какими-то только ему понятными научными терминами.

– Был батискаф, так хоть какая-то надежда была, – мрачно произнес Георгий, по-прежнему не открывая глаз. – Радиомаяк наверняка затерло льдами, иначе нас бы уже давно нашли. Можно было откопать аппарат, – продолжал техник, – чтобы хоть с воздуха нас обнаружили… Почему вы не дали мне подать сигнал кораблю? – злобно спросил Георгий, глянув на академика.

– Потому что это было американское военное судно. – Владимир Феоктистович прервал свою запись и сунул диктофон в карман. – Нам с ними было никак не по пути.

– Не по пути? – недобро усмехнулся Георгий. – А подыхать здесь, во льдах, это вам как? По пути? Кому нужны будут все эти ваши пробы грунта, гениальные открытия и сведения о новых месторождениях, если мы тут окочуримся от холода и голода? Или вы надеетесь, что найдут наши тела, а вместе с ними и пробы?

– Надеюсь, – отозвался Владимир Феоктистович, холодно глядя на подчиненного.

– Зря надеетесь, – не сдавался Георгий, – шиш нас найдут на этом куске льда, а через пару недель эта льдина раскрошится, и все ваши пробы вместе с нами пойдут туда, откуда мы их вытащили. На дно, – мрачно обрисовал Георгий ближайшие перспективы троицы. – А если кто-то нас и найдет раньше, так это будут те самые американцы. Нашим до нас, судя по всему, нет ровным счетом никакого дела.

Георгий снова закрыл глаза. Людмила обернулась к академику и посмотрела на Владимира Феоктистовича круглыми глазами, давая понять, что разговаривать с больным на голову пациентом нужно совсем в другом тоне – мягком и снисходительном.

– Найдут нас, обязательно найдут, – тоном завзятой сиделки проворковала девушка, подавая пример академику, как нужно беседовать с больным. – Ты вот пока без сознания лежал, мы с Владимиром Феоктистовичем два раза слышали, как пролетал вертолет.

– Так что ж вы?! – Георгий моментально открыл глаза, выпрямился и, застонав от боли, схватился за голову. – Я же вам ракетницу добыл! Неужели у вас не хватило ума подать сигнал, что мы здесь подыхаем на этой чертовой льдине?!

– Далеко очень было, – примирительно сообщила Людмила, снова заботливо прислоняя техника к стенке, – не увидел бы он. Но вертолет ходит кругами, так что в следующий раз обязательно подойдет поближе, – обнадежила Георгия девушка, – тогда уж стрельнем, подадим знак, и нас обязательно заметят и спасут, – пообещала Людмила, старательно укутывая спину техника в короткую куртку академика.

Георгий послушно лег на лед, и было видно, что на его ресницах задрожали мелкие капельки слез.

– Мы должны дать знать о себе. Мы должны дать знать о себе… – быстро-быстро, словно в забытьи зашептал Георгий вздрагивающими губами.

Людмила встала, подошла к геофизику и встала рядом. Оба члена экипажа несколько минут пристально смотрели на своего больного товарища.

– Может, все-таки пойти на риск и сделать укол? – озабоченно поинтересовался Владимир Феоктистович, с тревогой поглядывая то на бредящего Георгия, то на судового эскулапа. – На батискафе такая мера вам и мне спасла жизнь, – напомнил он. – Правда, здесь нам его поступки вряд ли чем грозят, только ему самому. Мало ли что может прийти Георгию в голову? Пойдет, и сиганет со льдины в море, – мрачно предположил академик, сочувственно глядя на задремавшего Портнова. – Долго мы с вами не продержимся, даже если будем дежурить по очереди. Усталость свое возьмет. А там неизвестно, что может случиться. Я себе в жизни тогда не прощу. Может, все-таки сделаем укольчик, а, Людочка? – жалобно попросил геофизик, вопросительно глянув на подчиненного.