Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

Земля вдруг закачалась, и всё вокруг стало рушиться. Но вместо страха Силуянова охватывает торжество. Радость теснит ему грудь. Падают обломки, рассыпаются, словно сложенные из кубиков, огромные мрачные дома со светящимися квадратами окон. С новой, ужасающей силой начинает каркать ворона. Старики в панике разбегаются. Луч света на миг выхватывает из полумрака испуганное лицо Вероники. Показываются и пропадают Бортновский с Белугиным. Как две большие крысы, они шарахаются в сторону и их заваливает обломками. Обломки сыплются уже и на самого Силуянова. Он в ужасе, но не делает попытки бежать. Он остаётся на месте, глядя, как вокруг, как в замедленном кино, рассыпаются дома.

С этим двойственным ощущением - страха и ликования, он проснулся и резко сел на своём жёстком матраце, сбросив с себя пальто, служившее ему одеялом. Сквозь треснутое оконное стекло в комнату сочился бледный рассвет. Где-то на улице громко и надрывно каркала ворона.

Силуянов какое-то время сидел, тупо глядя перед собой. В эти первые секунды пробуждения он ещё находился в мире своего кошмара, в мире, где разом сгинули все его враги, начиная с Лигасова, Бортновского и Вероники и кончая власть предержащими "дерьмократами", террористами, проститутками, сутенёрами, американскими империалистами и прочей воровской нечистью, разъезжающей на иномарках. И приговор им всем, всему этому погрязшему в воровстве и разврате миру вынес не кто-нибудь, а он, Антон Силуянов.

Сознание того, что он может вынести такой приговор, наполняло его душу неизъяснимым торжеством. Сновидение ушло, сделавшись смутным воспоминанием, но чувство торжества не исчезло. Силуянов, весь переполненный им, встал, подошёл к окну и вдохнул полной грудью сырого туманного воздуха. Из окна были видны чахлые деревья, бараки, трубы, и надо всем этим висело низкое мглистое небо. Он накинул на плечи пальто и вышел в коридор. Там храпели бомжи, лёжа вповалку на полу. Из подвала неслась вонь от протухшего мяса - гастарбайтеры уже начали лепить пельмени. Спотыкаясь о спящих, Силуянов прошёлся по коридору.

- Всё это надо вычистить, - подумал он вслух. - Слишком много грязи. Грязь, грязь, кругом грязь. Вычистить надо.

Он понял, для чего ему нужна сова. С её помощью он самой судьбой призван положить конец всеобщей грязи и безумству. К сожалению, человечество, погрязшее в пороках, вряд ли погибнет в очистительной ядерной войне, но будет отброшено на много столетий назад. Людям придётся сызнова начинать путь к вершинам прогресса.

"Будем надеяться, - твердил себе Силуянов, расхаживая по полутёмному коридору, - будем надеяться, что во второй раз человечество не повторит прежних ошибок..."

Он чувствовал себя богом, выносящим смертный приговор всему миру, и задыхался от восторга. Он смотрел на храпевших бомжей и мысленно повторял, что погибнут все, не только эти недочеловеки. Погибнут спекулянты, которые когда-то надули его с билетами "МММ", милиционеры, регулярно останавливающие его у метро, риэлторы с их продажными нотариусами, обманувшая его молдаванка, сволочь Кирьяков, Бортновский, "дерьмократы", вообще все, кто ползает по этим серым улицам и даже знать не знает о существовании отставного майора войск связи Антона Силуянова.

Размечтавшись, он споткнулся о бомжа. Тот перестал храпеть и поднял голову. Увидев Силуянова, заматерился и запустил в него бутылкой.

- Ничего, скоро сдохнешь, - пообещал ему Силуянов, скрываясь в комнате.

- Сперва я тя покромсаю! - свирепо отозвался бомж.

- Сдохнешь, сдохнешь, - приоткрыв дверь, почти пропел Силуянов. - Все вы сдохнете! - И снова скрылся.

Люди рождены для страданий и смерти, рассуждал он, а значит, всё в мире бессмысленно и с ним надо кончать кардинально. Человечество должно сказать мне спасибо, что я прекращаю его страдания...

Он достал из-за батареи бутылку с остатками водки и допил их залпом. Его ликование сменилось ненавистью. Он погрозил двери кулаком и повторил, на этот раз сурово:

- Сдохнете все!

Какое-то время он сидел на матраце, глядя перед собой и шепча ругательства. Наконец встал, взял чайник и отправился на кухню.

В коридоре он задумался и едва не налетел на гастарбайтера, вышедшего с ведром из подвала. Ведро было наполнено вонючей жижей. Гастарбайтер крикнул: "Дорогу!" - и Силуянов шарахнулся. Рабочий вышел во двор и выплеснул жижу в уличную грязь.

- Лепите пельмени, лепите, - ухмыльнулся майор. - На том свете жрать их будете...

На кухне расхаживал Кирьяков в трусах и в майке, злой с похмелья.

- Что, ментура, так рано встал? - буркнул он.

- Думаю я, Женя, что мне делать с людьми, - сказал бывший гебист, зажигая свободную конфорку. - Крематорий им устроить, или оставить, пусть живут?

Кирьяков хмуро покосился на него.

- Ты что это задумал, ты, рожа ментовская?

- Да вот, подумываю кончить со всеми, а то слишком много людишек развелось.

Сосед понял его по-своему.