Подвох

– Как считаешь, этот хаос можно назвать результатом нашей первой ссоры? Мы же с тобой – влюблённая пара.

– Хватит, пожалуйста! – взмолилась девушка. – Мы не пара! И я не понимаю, что заставляет тебя думать иначе.

– Я же говорил.

– Маркус, хватит…

– Ты мне нравишься, Стефания. А я нравлюсь тебе, – настаивал он. – Поверь мне и собственным чувствам.

С отчаянием усмехнувшись, она развернулась на пятках и направилась к двери, держа руку у виска. Маркус не хотел, чтобы она уходила. И как будто прочитав его мысли, она вдруг резко развернулась и с заметным разочарованием, блеснувшим в ореховых глазах, спросила:

– Сколько у тебя было девушек, Маркус?

– При чем здесь это?

– Ответь мне.

– Ни одной! – ответил он честно. – Ни одной, о которой бы мне хотелось знать намного больше, чем просто её имя.

* * *

Она понимала, что начинала путаться. Собственные желания и чувства сплетались в уродливую косичку, склеиваясь между собой липкой паутиной меркантильности, которая поначалу и была прочной основой всей этой игры. Врываясь в кабинет Маркуса в образе разъярённой фурии, Стефания отстаивала исключительно свои интересы, совершенно позабыв о каких-либо договоренностях с Арнольдом и Луизой Ротман. Маркус обращался с ней, как с игрушкой, лишая любимой работы только лишь потому, что он мог это сделать. Сегодня из-за его кретинизма от неё отвернулись все коллеги. Даже Наташа, которая вроде бы никогда и не проявляла интереса к Маркусу, с осуждением оглядела Стефанию, когда та медленно проходила мимо. Вообще-то, она намеревалась поговорит с ней, но тут же передумала, увидев полный неприязни взгляд. Одни ревновали, другие завидовали, а третьи – осуждали. И всё потому, что её «повысили» из-за связи с начальством! В одном Маркус прав, каждому человеку правды не докажешь. Оставалось лишь надеяться, что со временем хотя бы у кого-то из этой горстки глупых людей просветлеет в голове.

Ей не нравился Маркус. Она его ненавидела! И работать с ним не собиралась, и помогать ему с чем бы то ни было не намерена. И надо бы признаться самой себе, что эти мысли и чувства были вызваны не столько его всевластием и тому, что он позволял себе творить с её жизнью, сколько пугающей тягой к нему. Распутать клубок противоречий не помогали даже сладостные мысли о банковском счете! Сложившаяся ситуация была ей только на руку. В прессе есть информация об их якобы отношениях, сам Маркус забрал её к себе, а это значит, что каждый день они будут работать бок о бок, но… По спине пробегал неприятный холодок, стоило только на секунду расслабиться и поддаться очарованию его зеленых глаз. Если бы он только мог прочувствовать этот тревожный страх, что оседал внутри ледяной коркой, когда его тихий голос как будто завладевал её сознанием. Ей тут же хотелось верить ему, тут же возникала мысль о существующем добром и великодушном сердце, что пряталось под задеревеневшей толщей чувственного тела. Казалось, что Маркус никогда не ухаживал за девушкой, которая ему по-настоящему нравилась, не понимал, какие слова могли задеть её, а какие в мгновение разжечь пламя… Он то шел вслепую, то как будто заведомо знал, каким образом выбить почву у неё из-под ног. Такой многогранный и простой, как копейка… Загадочный и не скрывающий в себе ничего… Однако же, каждый раз, когда перепады в его настроении и поведении поражали своими скоростями, Стефания ощущала кожей опасную западню, что затягивала её, как черная дыра в космосе. И ответ на её вопрос в мгновение ока должен был лишить любой, даже самой слабой надежды на искренность слов, что Маркус повторял и повторял, вынуждая Стефанию по-настоящему хотеть этого…

– Ни одной! Ни одной, о которой бы мне хотелось знать намного больше, чем просто имя. – Маркус замолчал и расставил руки в боки. Он бросил взгляд в сторону, нахмурив брови, а потом тихо-тихо вздохнув, признался: – Я очень растерялся вчера, когда не обнаружил тебя в спальне. А потом, когда понял, что ты сбежала – страшно разозлился. – Он усмехнулся. – Потому что обычно так делал я. Просто уходил, стараясь не шуметь и не привлекать внимания. Это неприятно.

Стефания часто заморгала.

– Я хотел увидеть тебя. Хотел снова поговорить. Можно даже ни о чем, просто говорить.

– Ты знаешь, почему я ушла?

Маркус опустил глаза и долго молчал, прежде, чем ответить. Но Стефания и так видела, что он прекрасно понимал, о чем шла речь.

– Я не хотел обидеть тебя. Но и продолжать ту тему не желал. – Наконец, он взглянул на неё и тихо добавил: – Может, когда-нибудь.

Уязвимость человека еще никогда не казалось Стефании настолько притягательной. Именно она делала Маркуса настоящим, приоткрывала завесу его раненой души, что он старательно скрывал за деланным высокомерием и грубостью. И как бы сильно здравый смысл не старался напомнить о реальных целях и задачах, оберегая наивное женское сердце, Стефания стремительно утопала в собственных надеждах.