Подземелья Ватикана. Фальшивомонетчики

В Неаполе Лафкадио остановился в ближайшей к вокзалу гостинице; багаж он имел осторожность взять с собой, потому что путешественники без багажа подозрительны, а он очень старался не привлекать к себе внимания; потом он сбегал кое за какими недостающими туалетными принадлежностями да еще за шляпой – заменить мерзкое канотье (оно же ему и маловато пришлось), оставленное Лилиссуаром. Кроме того, он хотел купить револьвер, но это пришлось отложить на завтра: магазины уже закрывались.

Поезд, которым он собирался ехать назад, отходил очень рано; в Риме он будет к обеду…

К Жюльюсу он хотел обратиться только после того, как газеты протрубят о преступлении. «Преступление»! Слово это казалось ему нелепым, и вовсе неподходящим к нему самому словечко «преступник». Он предпочитал «искатель приключений» – слово мягкое, словно касторовая шляпа: его поля можно было загнуть как угодно.

Утренние газеты о «приключении» еще не писали. Теперь он с нетерпением ждал вечерних: очень хотелось поскорее встретиться с Жюльюсом и войти в игру, а пока ему, как ребенку, играющему в прятки, совсем, конечно, не хотелось, чтобы его нашли, но очень хотелось, чтобы искали, и он изнывал. То было смутное состояние, до сих пор ему не знакомое; люди, с которыми он сталкивался на улице, казались ему особенно пошлыми, неприятными и безобразными.

Как только наступил вечер, он купил у газетчика на Корсо «Коррьере делла сера» и зашел в ресторан, но с некоторым вызовом, словно желая разжечь свое вожделение, сперва заставил себя поужинать, оставив газету неразвернутой тут же, на столе, с собою рядом. Потом он вышел и прямо на Корсо, остановившись перед освещенной витриной, развернул газету и на второй полосе в рубрике происшествий прочел заголовок: «ПРЕСТУПЛЕНИЕ, САМОУБИЙСТВО ИЛИ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ?»

Дальше был текст, перевод которого я даю:

«На вокзале в Неаполе служащие железнодорожной компании в купе первого класса поезда, прибывшего из Рима, обнаружили темный пиджак. Во внутреннем кармане пиджака находился распечатанный желтый конверт с шестью тысячефранковыми купюрами; никаких документов, позволяющих установить личность владельца, не было. Если имело место преступление, трудно объяснить, почему столь значительная сумма была оставлена в одежде потерпевшего; по крайней мере это, видимо, указывает на то, что целью убийства не было ограбление.

В купе не обнаружено следов борьбы, но под диваном найдена манжета с запонкой в виде двух кошачьих головок, скрепленных между собой позолоченной серебряной цепочкой, вырезанных из полупрозрачного кварца – так называемого зеркально-дымчатого агата, у ювелиров известного как «лунный камень».

Вдоль пути ведутся активные поиски».

Лафкадио скомкал газету.

«Вот те на! Еще и запонки Каролы! Это не старичок, а перекресток большой дороги».

Он перевернул страницу и увидел срочное сообщение:

«В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС. У железнодорожного полотна обнаружено мертвое тело».

Не читая дальше, Лафкадио помчался в «Гранд-Отель».

Там он вложил в конверт визитную карточку со своим именем, к которому приписал следующие слова:

«ЛАФКАДИО ВЛУЙКИ зашел осведомиться, не нуждается ли граф Жюльюс де Барайуль в секретаре».

И попросил передать карточку по назначению.

Он долго ожидал в холле; наконец лакей пришел за ним, провел по длинным коридорам и отворил дверь в номер.

Лафкадио с первого же взгляда увидел брошенную в углу комнаты «Коррьере». На столе посередине стоял открытый большой флакон одеколона и благоухал вовсю. Жюльюс распахнул объятия:

– Лафкадио, друг мой! Как же я рад вас видеть!

Его взъерошенные волосы колыхались на макушке и трепетали на висках; ему, очевидно, было очень жарко: в руках он держал носовой платок в черный горошек и обмахивался.

– Кого-кого, а вас я никак не ожидал здесь встретить, но с вами, как ни с кем на свете, мне хотелось бы нынче поговорить… Вам не госпожа Карола сказала, что я здесь?

– Вот странный вопрос!

– Дело в том, что я ее сейчас видел на улице… Впрочем, не уверен, что она заметила меня.

– Карола… так она в Риме?

– А вы не знали?

– Я только что с Сицилии и с вами с первым здесь встречаюсь. Да больше никого мне и не нужно видеть.

– Она мне показалась очень недурна.

– Вы не слишком требовательны.

– Я хотел сказать – гораздо лучше, чем в Париже.

– Экзотика… впрочем, если это в вашем вкусе…

– Лафкадио, между нами такие разговоры неуместны…

Жюльюс хотел сделать строгое лицо, изобразил только гримасу и продолжил:

– Вы видите, я в большом волнении. Жизнь моя круто повернула. В голове у меня пожар, а во всем теле такое чувство, будто оно сейчас испарится. Я четвертый день в Риме, приехал на социологический конгресс, и что ни день, то новая неожиданность. И ваш приход в довершенье… Я сам себя не узнаю.

Он расхаживал по комнате; остановился у стола, взял одеколон, вылил на платок ароматную струю, приложил мокрый платок ко лбу и так оставил.

– Мой юный друг… позвольте мне так называть вас… Кажется, у меня получается новая книга! По тому, что вы так нелицеприятно сказали мне о «Воздухе вершин» тогда, в Париже, я думаю, что эта не оставит вас равнодушным.