Подземный корабль

— Опять ты пытаешься меня опустить, козел, — огорчался синьор. Я поднялся и, надевая пальто, взглянул на него.

И правда — он был итальянец чистейший! Подобных ему я много видел на улицах Милана — даже очки и синий шарф на шее были такими же. Как я не заметил этого, когда садился за стол и равнодушным взглядом окинул их компанию? Но зато теперь меня забавляло поразительное его отличие от соседей — простых русских алкашей, сморщенных старых опят.

— Да, — проговорил тот же медленный прокуренный голос, — а бабку мою звали Елизавета Амвросиевна, после войны она работала в тресте "Мосподземстрой" на Басманной.

Это говорил не тот, на кого я смотрел, а сосед моего итальянца, пьяный человечек со спутанными волосами и повисшим длинным носом. Действительность закружилась перед моими глазами, и я поспешил уйти оттуда.

А день спустя я проснулся что-то очень рано, мне стало скучно, я вышел из дому, в кромешной тьме побрел какими-то переулками и оказался в очень дорогом кафе всего лишь на четыре или пять столиков. Вдруг двери отворились. Шурша, шелестя, мерцая и колыхаясь, вошли четыре потрясающие настоящие фотомодели, отгулявшие, должно быть, вечеринку. Попросив себе соков и кофе, они завели разговор, касавшийся, как мне сначала показалось, каких-то масштабных инженерных проектов.

— Сначала заливается раствор. Со всех сторон проводят дренажные трубки, и начинает работать вакуумный насос. А потом все обрабатывается озоном, нет — азотом.

— Он же молодой еще. Сорок два года. Ты посоветуй ему, что это не обязательно. Ты ему объясни, что есть другой способ. Смотри, покупаешь в супермаркете имбирь, натираешь его на терке, мешаешь с перцем, делаешь компресс и обкладываешь всю проблемную зону вот так и так.

— Ну да, с тем, как он себя понимает, будет он имбирь на жопе носить… Знаешь, они же в таком возрасте головой сильно страдают. Это называется кризис середины жизни. Я помню, мне Алика Мельниченко рассказала. Познакомилась в "Рангуне" тоже с одним не старым. Он привез к себе домой. У него огромный пафосный дом, две высотные башни, шикарная постройка, и он совсем один там живет. Вообще. Во всем доме. Он устраивает испытания для девчонок. Вроде бы с мозгом у него не все в порядке, и ему хочется шутить такие шутки дешевые. Выводит ее в темный коридор, говорит: "Беги, зайчик!" А своего человека из сервиса наряжает как страшного призрака, и он на нее кидается.

— Кидается, а дальше что этот призрак делать хочет? — спросила одна из них, совсем невероятная, вся оливковая и удлиненная.

— Смотрите, я не знаю. У них не дошло до этого. Ну, женщина наша должна уметь за себя постоять. Она схватила со стены полосу железную, на которой цветы крепились, прямо в него ударила и сбежала.

— А мне Мельниченко по-другому рассказала. Тот папик, который ее пригласил, он вообще был не в курсе. У него в обслуге маньяк работал. Серийный маньяк, он вроде бы в этом доме скрывался.

— Девчонки, откройте тайну, у Алики чьи сиськи? У нее Катерины Сергеевны сиськи?

— Нет, нет, слушайте! Ей не Катерина делала. У Алики сиськи от Клаудио. Мне точно известно, потому что это я ей посоветовала. Я — первый человек в Москве, нет, вообще во всей России с сиськами от Клаудио. Марьяна говорит, что мне на них мемориальную доску надо будет вешать…

Меня напрягало, что во время этих странствий у меня нет никакой связи с магазином, но эту проблему я решил, сделав переадресацию с рабочего номера на мой мобильник. И однажды продавца из "Британской империи" действительно потребовали к телефону. Ему звонили из ателье, его звали на примерку костюма. Что же, я посетил их, выяснив предварительно, не придется ли мне оплачивать эту мою рабочую одежду. Но оказалось, что деньги давно перечислены фирмой, которая когда-то нанимала меня.

Сначала я предполагал, что целыми днями буду сидеть в Интернете, рассылать свои резюме и искать другую, настоящую работу. Но потом мне стало страшно, что какая-нибудь работа действительно меня отыщет, и с поисками было покончено. К тому же на мою карточку поступали сразу две зарплаты: продавца и охранника, а расходы были весьма невелики.

Новое и прекрасное ощущение — ходить по комнатам, устраивать себе на полчаса стоянку то там, то здесь. Так получилось, что предыдущую свою жизнь я прожил не то чтобы в недостатке пространства, нет, оно окружало меня в избытке, но всегда оказывалось враждебной стихией. Пространство — это поля, дороги, перегоны между станциями метро, окраинные пустыри. Надо было преодолевать его, как ничейную полосу на войне, чтобы добраться до своей квартиры или кабинета и залезть туда, в эту свою щель, из которой я вел наступление на окружающий мир и одновременно оборонялся от него.