Поедательницы пирожных

Обстоятельства прятались внутри дома. Марьянов загнал машину во двор и закрыл ворота. Посмотрел на окна — все до одного, невзирая на светлый летний вечер, были освещены. Встречать его никто не вышел, и Родион, подойдя к входной двери, повернул ручку. Дверь оказалась заперта, и он позвонил.

— Уже иду! — раздался откуда-то сверху бедовый голос Нателлы.

Марьянов поднял голову и увидел, что она машет ему рукой из окна спальни на втором этаже. «Значит, все хорошо, — с облегчением подумал он. — Раз она такая радостная, ничего страшного не случилось». Ровно через минуту дверь широко распахнулась.

— Входи, хозяин, и будь как дома! — приветствовала его Нателла.

Легкий, просвечивающий насквозь коротенький халатик почти ничего не скрывал. У Нателлы был прекрасная фигура, шалые зеленые глаза, рыжие волосы и вздорный характер. О ее авантюрных проделках и амурных похождениях в семье предпочитали говорить шепотом. По сравнению с ней старшая сестра была образцом благочестия.

— Ты тоже спала? — поинтересовался Родион, входя в дом.

— Почему с-спала? — удивилась Нателла, хватаясь рукой за стену, и Марьянову почудился легкий запах алкоголя.

— Потому что ты одета, как одалиска. Вот я и подумал.

— Заснешь тут! — с вызовом произнесла Нателла, уставившись на Родиона в упор. — То одно, то другое. Я вам здесь что — семейный психотерапевт? И потом — я должна была к твоему приезду вырядиться в вечернее платье? Этого даже твоя жена не делает.

— Нона пришла в себя? — не обращая внимания на колкости, спросил Марьянов.

За два года супружества его взаимоотношения с Нателлой — любимицей семьи Сорокиных — сложились не лучшим образом. Изначально они отнеслись друг к другу настороженно и без особой симпатии. Нателла открыто заявляла, что сестра могла сделать лучшую партию и в присутствии Марьянова любила вспоминать, какие роскошные поклонники были у Ноны. Родион стоически переносил выпады в свой адрес, стараясь как можно меньше общаться со свояченицей.

— Пошли наверх! — не отвечая на вопрос, распорядилась Нателла и повернулась к лестнице. При этом ее слегка занесло, и она уцепилась рукой за перила. «Ого, — подумал Марьянов, — барышни, кажется, пили не только снотворное». И он, старательно отводя глаза в сторону, стал подниматься по довольно крутой лестнице вслед за легкомысленно одетой родственницей.

На втором этаже было три спальни — одна большая, так называемая «хозяйская», две другие, поменьше — гостевые. Нателла проследовала в большую. Марьянов, войдя в комнату, ожидал увидеть на огромной кровати из карельской березы, на атласных подушках, под бледно-сиреневыми простынями свою мирно посапывающую жену. Однако его изумленному взору предстала иная картина. Кровать из карельской березы, предмет особой гордости его благоверной, действительно была тут. На месте оказалось и любимое ею сиреневое белье. Но самой Ноны нигде не было видно. Родион подошел ближе и зачем-то откинул легкое летнее одеяло. Затем заглянул в широченный платяной шкаф и отодвинул плотно задернутые шторы. Окинул изумленным взглядом придвинутый к кровати журнальный столик, на котором стояли несколько красивых свечей, фужеры, коньяк, шампанское, конфеты и тарелочка с нарезанным лимоном. Потом озадаченно воззрился на Нателлу. Та стояла в дверях, скрестив руки на груди и выставив вперед пьяную правую ножку. Подбородок ее был опущен, взгляд — суров и непреклонен. Своей позой и решительным видом Нателла слегка напоминала Наполеона Бонапарта, который примчался под Аустерлиц прямо с пляжа, впопыхах забыв переодеться в камзол и напялить знаменитую треугольную шляпу.

— И где она? — задал Родион неизбежный вопрос.

— Кто, сестрица моя? — уточнила Нателла, словно Марьянов приехал сюда в поисках сразу нескольких женщин.

— Именно, — подтвердил Родион, чувствуя, как растет черное раздражение, зародившись где-то в недрах его души.

— Полчаса назад была здесь. — Нателла величественно вытянула руку по направлению к кровати, став еще больше похожей на полководца, поднимающего войска в атаку.

— А сейчас она где? Может быть, ты перепутала, она в другой спальне? Пойду гляну.

— Нет ее в другой спальне, — мрачно заявила Нателла. — Не ищи.

— Ладно, нет так нет. Она на кухне? В сад пошла?

— Нет. Нет ее. Нет больше Ноны.

У Марьянова мгновенно отнялись ноги. Он похолодел и уставился на свояченицу дикими глазами.

— Она что, умерла? — спросил он шепотом.

— Почему умерла? Уехала.

Нателла, опять скрестив руки на груди, попыталась облокотиться спиной о дверной косяк, но промахнулась. Если бы не Марьянов, обладавший сверхъестественной реакцией, она бы грохнулась оземь. Сделав стремительный прыжок и ловко поймав ускользающий локоть, он снова придал нахальному телу вертикальное положение. Запах алкоголя сделался очевидным.

— Знаешь что? — возмутился Марьянов, от досады едва не топая ногами. — Ты мне тут не финти. Давай рассказывай, что случилось. — Он подвел Нателлу к кровати и силой усадил на нее. — Что значит — уехала? Получается, не так уж плохо она себя чувствовала?!