Поедательницы пирожных

— Вацлав оказался этим, ну… Ну, в общем, ты понял. А мне нужен настоящий мужчина — веселый, сильный, щедрый. Пусть он даже будет похож на тебя, только не такой зануда.

— Благодарю покорно. Ты знаешь хоть еще одно слово, чтобы заклеймить меня, кроме зануды?

— Знаю! Фантастическая зануда!

— Тогда уж — фантастический. Я же мужского рода, не то что твой Вацлав.

— Марьянов, не умничай. Тебе надо женщину нормальную найти, и все будет в порядке, ты перестанешь быть занудой.

Родион понял, что если он и дальше будет поддерживать разговор, то Нателла не угомонится никогда, и решил промолчать. Но его собеседница, кажется, даже не обратила на это внимания.

— Нор-маль-ную! А не такую, как твоя жена. Истерики устраивает, скандалы. Отличная вы пара — истеричка и зануда.

Тут Нателла громко расхохоталась и смеялась так долго, что Родион испугался, как бы истерика не приключилась уже и с младшей сестрой. Отсмеявшись, Нателла сделалась очень серьезной. Минуты две вдумчиво рассматривала бутылку с остатками вина, затем перелила ее содержимое в свой бокал. Сделав большой глоток, она неожиданно швырнула бокал за спину, а звон разбившегося стекла сопроводила громким воплем: «На счастье!» Затем, как ни в чем не бывало, продолжила прерванный монолог:

— Любви ей не хватает! Плохо, значит, ты ее любишь. А ее сколько ни люби, ей все мало. Зато сама она вообще никого не любит. Родителей, меня, тебя, красавчик. Тебя — особенно. И знаешь почему?

Она выжидательно посмотрела на Марьянова.

— Почему? — вяло поинтересовался Родион, которому стали надоедать эти пьяные откровения.

— Ты мешаешь ей жить, как она привыкла. А привыкла Нонка к такому, что тебе даже не снилось. Вот она и страдает. Вернее, стремится вернуть утраченное. У нее, если хочешь знать, не все в прошлом. У Ноны и сейчас есть кое-кто…

Тут Нателла внезапно замолчала, наверное, ожидая какой-то реакции на это провокационное заявление, и уставилась на Марьянова мутным многообещающим взглядом. Но тот решил выдержать паузу, поэтому промолчал и с безразличным видом уставился в окно.

— Тебе совсем неинтересно?! — воскликнула Нателла, видимо, уязвленная столь демонстративным пренебрежением Родиона к жизни собственной супруги.

— Нет, мне дико интересно. — Он посмотрел на нее с усмешкой. — Когда еще случится столь откровенный разговор.

— Марьянов, — неожиданно понизила голос Нателла и наклонилась в его сторону, упершись тугой грудью в стол. — Марьянов, не смотри на меня своим демоническим взглядом, не то плохо будет.

Родион сделал круглые глаза.

— Чего? — спросил он. Поискал в себе чувство юмора, но оно куда-то спряталось и не откликалось на зов.

— Когда ты смотришь на меня вот так, с вожделением, во мне все загорается!

С этими словами Нателла медленно поднялась и походкой пумы направилась в обход стола. Правда, пума была явно навеселе и растеряла половину своей грации.

— Куда это ты идешь? — с опаской спросил Родион и вместе со стулом отодвинулся подальше.

— К тебе, милый! — ответила она низким голосом.

— Я не твой милый, — на всякий случай напомнил он и вскочил с места.

— Ты ужасно честный! — воскликнула Нателла голосом Карабаса-Барабаса. — И ты мне та-а-ак нравишься!

Сказав это, она кинулась к Марьянову и, не добежав пары метров, внезапно прыгнула на него, как ручная обезьяна. А поскольку она была довольно увесистой, ему стоило больших трудов удержаться на ногах и удержать ее. Нателла повисла на Марьянове, обнимая его руками и ногами, и пыталась поцеловать его в шею.

От негодования у жертвы нападения сперло дыхание. В два прыжка он достиг дивана и попытался стряхнуть с себя Нателлу, приговаривая:

— Да что же это такое, в самом-то деле?! Отцепись, отцепись, я тебе сказал!

Наконец ему удалось сбросить ее с себя, и она шмякнулась на диван, крякнув, как утка. Марьянов, стоял над ней, полыхая гневом.

— Что это ты задумала, а? — спросил он грозно.

— Ну прости, прости меня, я такая дурочка, — пробормотала Нателла, глядя на него снизу вверх.

— Ты не дурочка, — живо возразил Марьянов. — Ты уже взрослая дурища. Отправляйся наверх и собирайся, мы сейчас же едем домой.

— Едем! — обрадовалась Нателла. — К тебе?

— Нет. К себе я поеду один. Где твоя одежда?

— В спальне, — с улыбочкой поведала она. — Ты поднимешься со мной?

— Нет уж, благодарю покорно, одевайся сама. Проследив, чтобы во время подъема Нателла не

свалилась с лестницы, раздосадованный Марьянов вернулся в гостиную и плюхнулся в кресло. Наверху слышалась какая-то возня — видимо, Нателла все никак не могла закончить сборы. Тогда Марьянов еще несколько раз набрал номер Лены Божок, но все так же безрезультатно. Наконец, взглянув на часы, он уже собрался поторопить Нателлу, но тут сверху донеслось:

— Марьянов, скорее сюда!

Родион мухой взлетел наверх. Ничего хорошего от Нателлы он не ждал и весь подобрался, как охотничий пес. Шагнув в спальню, он тихо выругался. Поганка возлежала на сиреневых простынях практически в чем мать родила. Помимо туфелек, на ней было нечто едва заметное и совершенно ничего не скрывающее.