Поединок с собой

— Мишель, с тобой останутся двое, — сказал он. — Мне нужно ненадолго уйти. Если Франсуа или Поль будут неправильно вести себя, помоги справиться с ними. Если ты сам разладишься, тебе дадут Т-21.

— Может быть, сразу дать им Т-24? — спросил Мишель.

— Нет. Франсуа должен к вечеру закончить важный расчет. Он будет работать со счетной машиной. А Поль и по ночам плохо спит без снотворного, нельзя его приучать к Т-24. Да я ведь сегодня не делал с ними никаких опытов, должно все обойтись без шума. Мы скоро вернемся. Ты беспокоишься?

— Да. Франсуа не в порядке. Поль — тоже. А значит — и Пьер.

— Ничего. Втроем вы справитесь, — помолчав, сказал профессор. — Заприте дверь.

Он ушел с Альбером. Раймон и Роже заперли дверь и сели неподалеку от Мишеля. Мишель внимательно смотрел на них своими странными ярко-синими глазами.

— Вы будете работать вместе с профессором? — спросил он.

— Да… — кашлянув, отозвался Раймон.

— Это хорошо. Ему одному трудно. Очень трудно. Франсуа помогает только в расчетах, а я читаю литературу и веду записи, провожу некоторые опыты. Но профессор давно не мог никуда выходить. Я тоже не мог. Я ведь ничего не знаю, что там делается. — Он широким жестом указал на окна.

— А вам тут не скучно? — спросил Раймон, чувствуя, что говорит глупость.

Мишель снисходительно улыбнулся.

— Мне не бывает скучно, — сказал он. — У меня есть книги, есть мои обязанности. А с тех пор как я стал усложняться, я вдобавок часто задумываюсь о себе…

Роже вытаращил глаза.

— Я думаю о своем будущем… о том, что я собой представляю и чем отличаюсь от людей… и какая польза от моего существования…

Раймон нервно забарабанил пальцами по спинке стула:

— Гм… да! Все это очень благородные мысли…

— Благородные? — переспросил Мишель. — Этого слова я по-настоящему не понимаю.

— Не понимаете? Но вы же прекрасно говорите… по-французски.

— Я могу говорить еще по-английски, по-немецки и по-русски, — сообщил Мишель. — Но я читаю только техническую литературу. Сент-Ив говорил, что мне нужно давать и другую литературу… беллетристику, для расширения кругозора и словаря… Но профессор пока не находил для этого времени, я был слишком загружен.

— А если вы сейчас попробуете почитать? — предложил Раймон. — В моей комнате есть Мопассан, есть Толстой и Хемингуэй. Кому из нас идти вниз, Роже?

— Я схожу, — поспешно отозвался Роже: он чувствовал, что не сможет остаться здесь один. — Кстати, я посмотрю, как себя чувствует… мадам Лоран.

Луиза спала. Бледное лицо ее слегка разрумянилось, губы приоткрылись, она казалась совсем девочкой. Роже на цыпочках вышел из комнаты и помчался за книгами. Он прихватил еще себе детективный роман в яркой обложке.

Наверху все было тихо. Мишель с любопытством посмотрел на книги. Раймон, подумав немного, протянул ему томик рассказов Мопассана. Роже уткнулся в детективный роман.

Мишель с удивительной быстротой перелистывал страницы. Раймон исподтишка наблюдал за ним. Мишель дочитал до конца один рассказ, начал читать другой, потом остановился и пожал плечами. Потом снова перечитал первый рассказ.

— Да, это литература совсем другого рода, — заметил он.

— Вам что-нибудь непонятно? — спросил Раймон.

— Мне не вполне понятно, с какой целью все это написано.

Раймон заглянул в книгу. Мишель говорил об одном из самых поэтических рассказов Мопассана — о «Лунном свете».

— Вот вы говорите, что задумываетесь о себе, — сказал он. — Почти все люди думают о себе: кто они, зачем они, что ценного в их жизни. Естественно, что они думают и о любви…

— Я знаю, что такое любовь, — спокойно сказал Мишель. — Она основана на инстинкте продолжения рода и еще — на сходстве характеров.

Роже открыл было рот, чтоб возразить, но Раймон сделал ему знак.

— Это, пожалуй, слишком упрощенное объяснение, — сказал он. — Иногда речь вовсе не идет и даже не может идти о продолжении рода. А характеры любящих бывают даже диаметрально противоположными.

— Такая любовь не может быть прочной, — доктринерским тоном заявил Мишель. — В ней нет подлинной основы.

Роже все-таки не выдержал.

— Послушай, приятель, — заговорил он. — Вот я, например, не был женат и детей у меня нет. Что ж, по-твоему, я никогда не любил?

— Наверное, нет, — сказал Мишель. — Это называется: случайные связи. Я читал.

— Читал! Вот если б ты сам… — язвительно начал Роже, но осекся.

— У меня отсутствует пол. Я, в сущности, только мозг, — все так же спокойно ответил Мишель. — Но разумом я все понимаю.

— Ну хорошо, — сказал Раймон. — Если вы все понимаете… Вот, например, профессор Лоран и его жена — ведь у них нет детей, однако… — Он замолчал: пример был явно неудачен и даже бестактен.

— А они и не любят друг друга, — бесстрастно констатировал Мишель. — Профессор вообще не может любить. Он тоже — прежде всего мозг.

— Вот это да! — восхитился Роже. — Метко сказано! У тебя, приятель, я вижу, котелок неплохо варит!

— Котелок? — недоуменно переспросил Мишель.

— Это морской язык. Роже — моряк, — пояснил Раймон. — Он хочет сказать, что вы очень интересно рассуждаете.

— Тогда почему же вы со мной не соглашаетесь? — спросил Мишель.