Поединок с собой

— Мне эти новые помощники профессора не нравятся, — сказал Раймон. — Мадам Лоран они, возможно, облегчат жизнь… особенно Роже… но мою задачу они очень осложняют.

Пейронель тяжело сопел, раздумывая.

— Может быть, это тоже журналисты? — предположил он.

— Не думаю. Альбер действительно ученик профессора. Он фанатик науки. Я видел, как он знакомился с Мишелем и со всеми этими чудищами. Он даже не испугался, поверьте мне. Он вел себя так, словно его знакомят с Чарли Чаплином или, допустим, «мисс Европой»: восторг и бешеный интерес, ничего больше. Профессор был очень доволен. А Роже парень необразованный, грубоватый, но хитрая бестия. Уж скорее можно подумать, что он полицейский агент и втерся в доверие к этому чудаку Альберу.

— Да… — пробормотал Пейронель, отдуваясь. — Я думаю, вам надо продержаться там еще хоть пару дней. Попросите, чтоб Луиза позвонила мне или написала. Если эти ребята ее в самом деле будут защищать, то ваше дело — набрать побольше сведений. Снимки, Лемонье, помните, снимки! Возьмите вот эту штучку, пригодится. — Он протянул Раймону миниатюрный фотоаппарат, вмонтированный в портсигар. — Я не представляю себе пока, что и когда мы сможем дать, но надо готовить материал! Упускать такую штуку нельзя! Послушайте, Лемонье, — спросил он вдруг, выкатывая глаза. — Ну неужели этот самый Мишель вот так разговаривает?

— Разговаривает, слово чести, — сказал Раймон, передернувшись.

— А вы уверены, что это не человек? Ну, то есть понимаете: что его родила не мама, а сделал профессор Лоран в лаборатории?

— Человек? — возразил Раймон. — Да нет, видели бы вы его! Похож, очень похож на человека, но не человек!

— Хорошо. Звоните мне каждый день. Если от вас не будет звонка, я сочту, что случилась катастрофа… Вы согласны идти обратно? А?

— Согласен! — Раймон встал.

— Хорошо, мой мальчик! — Шеф тоже встал. — Я воевал дважды: и в первую мировую войну, и во вторую. Могу сказать, что я видал виды, и опасностью меня не удивишь. Но то, на что идете вы сейчас… — он помолчал, — это… Я этого боюсь, даже сидя у себя в кабинете. Если все будет в порядке, Лемонье, мое вам слово, ваша карьера обеспечена!

Раймон вышел, не чувствуя под собой ног от радости. Вот это настоящая жизнь, ничего не скажешь. Грандиозная сенсация, необыкновенные приключения, очаровательная женщина и молодой герой-защитник… Черт возьми, какой материал для целой серии статей! И впереди — обеспеченная карьера. Еще бы! Не каждый справится с таким заданием!

— Я знал, что с Шамфором будет трудно, — сказал профессор Лоран. — Но все же не думал, что он так заартачится. Придется мне завтра самому идти. Вы со мной пойдете. Тут останутся Жозеф и ваш Леруа. И Мишель, конечно, — добавил он.

Альбер вздохнул. Он все еще не мог отрешиться от чувства нереальности: может, все это снится с голоду? Все: и эта удивительнейшая в мире лаборатория, и эти человекоподобные странные существа, и синие, неправдоподобно блестящие глаза Мишеля… Да нет, такого и во сне не увидишь!

— Шамфор не объяснял, почему он отказывается работать? — помолчав, спросил профессор.

— Нет. Принял меня стоя и сказал, что он давно предупреждал вас… что он не может больше заниматься этой работой. И еще сказал, что он не может забыть Сент-Ива… Даже крикнул.

— Ну конечно, — устало сказал профессор. — Он не может забыть Сент-Ива. А я? Он думает, я забыл? Вот Мишель знает, забыл ли я Сент-Ива.

Мишель сказал своим ровным глуховатым голосом:

— Сент-Ива вы вспоминаете очень часто. Потребность помощи и чувство вины. Сложный комплекс.

Профессор Лоран, шагавший по комнате, круто остановился перед Мишелем.

— Что ты болтаешь? — резко спросил он.

— Разве это неправда? — невозмутимо проговорил Мишель. — Это очень легко заметить.

Профессор Лоран рассмеялся довольно принужденным смехом:

— Вот, пожалуйста! Совершенно ненужное усложнение. Он начинает изощряться в психологическом анализе моей особы. Ты, чего доброго, фрейдистом станешь!

— Этого я не понимаю, — сказал Мишель.

— И не надо. Фрейда мы с ним не читали, — пояснил профессор Альберу. — А вообще он уйму читал, и по многим вопросам с ним можно консультироваться лучше, чем со мной. У него ведь идеальная память, почти как у электронного устройства. И способность мыслить, которой нет у такого устройства. Нам он кажется странным потому, что лишен эмоций… почти лишен.

— Это — гормональная недостаточность, — сообщил Мишель.

— Вот видите! — Профессор Лоран усмехнулся. — Он, в общем, все знает. Ну-ка, расскажи Дюкло, как ты устроен, а я пока поработаю с Франсуа. Мне нужно закончить один расчет. Расскажи и насчет других.

Профессор Лоран отошел к столику, за которым сидел погруженный в расчеты Франсуа — странное существо с красноватым лицом, в котором едва проступали грубо намеченные человеческие черты.