Поединок. Выпуск 15

— Дающие показания против других высокоответственных лиц тоже ведь могут оказаться подкупленными нашим подсудимым, а, свидетель? Не приходила в голову такая мысль? Да вот вы, который пытаетесь уменьшить его вину, может, вы тоже подкуплены!

— Я его ненавижу, — тихо отвечал Назар. — Он мою жизнь уничтожил, но я и себя ненавижу, почему ему

позволил это Меня наказали, его тоже надо наказать, обязательно. Но не так же, как вы делаете… Несчастного Георгия удавили, как будто кругом виноватый торгаш стоит не больше тюремного таракана. Зато с министром возитесь по закону, вон сколько месяцев сидите, разговариваете, прежде чем он свою пулю получит. А тех кто судить собирается? Когда? Не знаете? А мы имеем право знать — я и Георгий!

— Уведите, — судья махнул карандашом куда-то поверх его головы, и Назар почуял снова казарменный дух, пальцы больно взяли его за плечо, но он продолжал упрямо:

— Когда неправда идет сверху, почему наказываете снизу вверх? Нас первыми — несправедливо! Подожди, сынок… Эту сволочь надо расстрелять, согласен, меня надо тоже — запишите в протокол, прошу! Но даже мы имеем право сдохнуть справедливо — после них, которые все это, с-с-волочи, устроили!

Однако ж председатель уже поднялся, и за ним беспрекословно отслоились от кресел оба заседателя и секретари, и адвокатесса ручками всплеснула, как бы собираясь вспорхнуть, но неожиданно толстые ноги и кипа коричневатых папок не позволили ей это сделать, и прокурор побагровел почему-то и подержал над столешницей сжатые кулаки, как бы собираясь грохнуть, но звезды в петлицах, конечно же, не позволили ему это сделать, и конвойные пальцы развернули Назара за плечо к выходу, и тогда он увидел, что не так был пуст зал, как показалось ему при входе, ибо у самой стены сидел единственный слушатель, и был то следователь, ведший с ним несколько дней назад предупредительно-загадочную беседу, и следователь сонно, равнодушно смотрел на него и почесывал нос.

Недолгое время, что партию везли в автозаке «домой», Назар прожил в странном остолбенении. Все получилось не так, он говорил не то, что собирал и по словечку репетировал ночами. Никогда, никогда, сколько придется еще прожить, он не увидит больше первое лицо, и он упустил свой единственный случай казнить эту сволочь собственным страшным судом, — а вместо этого лепетал какую-то чушь о справедливости, хотя давно пора само это слово забыть.

Оцепенело простоял он в шеренге обряд возвращения в лоно тюремной охраны, оцепенелым был проведен по лязгающим коридорам и вставлен обратно в синюю камеру. Было пусто, с нар лупился на него один солидный, остальных, наверное, развели по допросам.

— Присаживайтесь, — гостеприимно повел рукой солидный, и Назар церемонно прижал руку к сердцу и сел, словно в самом деле заглянул сюда покалякать, однако на вопрос солидного он не ответил, поскольку не слышал его, и тот, недоуменно подождав, отвернулся к окну. Вид в окне ничем, конечно же, не отличался от вида на стенку, но в этом повороте головы солидный сделался необычайно, до жути похож на председателя суда — тоже тяжелый, седой, тоже с несговорчивым подбородком и такими же блекло-голубенькими честными глазами, — и Назара словно молния пронзила. Он и есть!

Назар откинулся к стене и зажмурился, чтобы обдумать открытие. Зачем? Зачем такому авторитетному человеку переодеваться в робу и ждать его здесь, зачем? Неужели устыдился, что не позволил выговориться Назару в суде? А может, он специально не позволил выговориться там, чтобы без помех, без дохлых своих заседателей и этой мерзкой бабы в очках, без хехехеканья прокурора… боже мой, неужели может быть так? А почему не может? В конце концов ведь не Назар, а он, судья, обязан в надлежащее время огласить приговор первому лицу, а для этого нужно собрать приговоры у каждого, кто не сумел использовать свой шанс…

— Спасибо вам, — сказал Назар, не открывая глаз. — Я уже не надеялся.

Солидный посмотрел на него с интересом. Смуглый чудак глаза-то открыл, но глядел как-то сквозь, и глаза его были чудные — без зрачков.

— Ну-к, еще раз, браток, только не гугни, давай разборчивее, — попросил солидный. — Я, понимаешь, по-вашему не того…