Читаем Поэмы полностью

Ножки танцовщицы в алых туфлях,

Говор в кулисах, пиры до утра,

Память деревни, разливов Хопра,

Грубые шутки галунных лакеев,

Благословения архиереев,

Ладан, пачули, Афон и кулисы,

Вкус просфоры и румяна актрисы —

Все это как-то, во что-то слагалось,

Стало старухой, и то, что осталось,

Силой незримой в тайгу притащилось

И, обгорев на морозе, свалилось

В ноги к мордвину, вперед головой,

Старою льдиной на снег молодой!..


Как-то случилось, что пасмурным днем

Вьюга завыла по степи кругом.

Гулко помчались ее перекаты;

Снежные хлопья, толсты и косматы,

Воздух застлали, в окошко набились…

К печке молчать старики приютились.

Долго не двигаясь оба сидели,

Слушая рев и рыданья метели…

Ну, да пришлось же и им говорить:

«Я Верхотурье пошла посетить;

К дальней обители на покаянье,

Было такое мое обещанье…»-

«Да, Верхотурье, слыхал стороной,

Там, за горами, есть город такой…»-

«Есть и другой город, Пермью зовется;

К Перми народ пароходом везется.

Дальше, сказали, дорогой пойдешь,

Ближние горы когда перейдешь,

Там, где большая река побежит,-

Тут-от обитель сама и стоит.

Вышла в дорогу я ранней порой,

Только что почал народ с молотьбой.

Шла бы скорей, да частенько хворала,

Шла потому, что давно обещала,

Только не тот, видно, путь избрала!

Тут я семь суток болотцами шла,

Прежде чем хату твою повстречала.

Ну и не помню уж, как постучала…

Хлебушко вышел, не слушались ноги,

Знать бы вперед, что страна без дороги!

Я уж святую Варвару молила,

Чтобы не вдруг меня смерть посетила;

Чтобы покаяться время мне дать…

Стала заступница смерть отгонять!

Хату твою из земли подняла,

Словно не я, а она подошла!

Прямо на самом том месте явилась,

Где мне сырая могила открылась…

Значит, для смерти душа не созрела,

Грех мой не выхожен странствием тела!..»


Грех!.. Это слово чуть-чуть прозвучало

И, отделившись от прочих, — отстало…

Быстро и часто старуха крестилась…

Снежная вьюга все яростней злилась!

В двери стучалась, окошком трясла,

Ревмя ревела, все петли рвала!

Будто бы грешные души какие,

Малые души и души большие,

Силы бесплотные, к аду присчитаны,

Неупокоены и не отчитаны,

Бились неистово и распинались,

В хату гурьбою ворваться старались!..


Красноречива, но с виду проста

Простонародья родная черта:

Тех не расспрашивать, к слову не звать,

Кто не желает чего рассказать.

Эту черту в нем столетья питали,

Многое с детства таить приучали;

Тут, да тогда, приходилось молчать,

Свой ли, отцовский ли стыд укрывать.

Ну и расспросов в народе не любят,

Редко о чем загалдят, да раструбят…

Так и теперь со старухою было:

Грех, значит, есть, а какой — не открыла;

Сам же Андрей расспросить не хотел.

Только поутру, как день засерел,

Вышел он снег от дверей отгребсти,

Дров наколоть и воды принести;

К дому вернулся с дровами, глядит:

Крестик на двери наружной прибит!

Вспомнил он, как из метели вчерашней,

Друг друга резче, смелей, бесшабашней,

Клики гудели, росли и серчали,

Словно как духи какие стонали,

Чуяли rpex! И сбегалися к двери,

Будто на падаль полночные звери! -

Крестик теперь над дверями повешен:

Смолкнет нечистый, хотя он и бешен;

Крестик господень его остановит;

Он хоть не слышно, а все славословит!


Страшная, злая стояла зима!

В елях построив свои терема,

Резвых кикимор к ветвям пригвоздила,

Нежным снежком их хребты опушила;

Юрких русалок опасный народ

Спрятала в тину, в коряги, под лед;

Леших одних допустила бродить,

Робких людей по лесам обходить.

Дни обрубила зима, не жалея!

Только что солнце заблещет, краснея,

Вслед за ним тянется хмурая тьма:

«Я, говорит, заблещу и сама!..»

Ночь выступает во всю вышину,

Звезды сзывает гореть и луну

И рассыпает, куда ни взгляни,

Зеленоватые блестки, огни…

Зимняя ночь! Ты глубоко светла!

Чья ж это ласка тебя нам дала?

Кто, в утешенье угрюмого края,

Дал тебя северу, ночь голубая?!

Только одна ты по росту степям,

Шире ты их — обняла по краям.

В вас, ночи долгие, ночи хрустальные,

Вволю наплакаться могут печальные;

Вволю натешиться могут распутные,

Вечными кажутся скорби минутные!

Мыслью, блуждающей мрачно, тревожно,

В вас до безумья додуматься можно!

А немоты в вас, глухого молчания —

Хватит с избытком покрыть все страдания!..

Это ль не милость судьба нам дала,

Чтобы по Сеньке и шапка была,

Чтобы да в том же краю процветали:

Долгие ночи — большие печали!


Изо дня в день старики наши жили,

Чаще, чем прежде, они говорили.

Много того, что Андрей услыхал,

Он от рожденья и вовсе не знал…

Очень Прасковья его удивила,

Как в разговоре ему сообщила,

Будто во многих больших городах

Воздух какой-то горит в фонарях;

В те фонари ничего не вливают,

Ну, а как вечер придет — зажигают.

Слышал он также о царских смотрах,

Как ходит гвардия в красных грудях,

Как между войск у царя есть такие:

Птицы на шапках сидят золотые,

Сами солдаты в кольчуги закованы,

Лошади их серебром перекованы.

Спрашивал сам у Прасковьи Андрей:

Много ль видала железных путей,

Правда ль, что тянутся вдоль по ним паром,

Катятся вслед за большим самоваром?

Что называется новым судом?

Летом частенько он слышит о нем!

Как там в судах господа заседают,

Имя немецкое, всех защищают?

Также присяжных ему объясни:

Судьи не судьи, так кто же они?


Впрочем, не та и не эта затея

Больше всего занимала Андрея.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия
Стихотворения. Пьесы
Стихотворения. Пьесы

Поэзия Райниса стала символом возвышенного, овеянного дыханием жизни, исполненного героизма и человечности искусства.Поэзия Райниса отразила те великие идеи и идеалы, за которые боролись все народы мира в различные исторические эпохи. Борьба угнетенного против угнетателя, самопожертвование во имя победы гуманизма над бесчеловечностью, животворная сила любви, извечная борьба Огня и Ночи — центральные темы поэзии великого латышского поэта.В настоящее издание включены только те стихотворные сборники, которые были составлены самим поэтом, ибо Райнис рассматривал их как органическое целое и над композицией сборников работал не меньше, чем над созданием произведений. Составитель этого издания руководствовался стремлением сохранить композиционное своеобразие авторских сборников. Наиболее сложная из них — книга «Конец и начало» (1912) дается в полном объеме.В издание включены две пьесы Райниса «Огонь и ночь» (1918) и «Вей, ветерок!» (1913). Они считаются наиболее яркими творческими достижениями Райниса как в идейном, так и в художественном смысле.Вступительная статья, составление и примечания Саулцерите Виесе.Перевод с латышского Л. Осиповой, Г. Горского, Ал. Ревича, В. Брюсова, C. Липкина, В. Бугаевского, Ю. Абызова, В. Шефнера, Вс. Рождественского, Е. Великановой, В. Елизаровой, Д. Виноградова, Т. Спендиаровой, Л. Хаустова, А. Глобы, А. Островского, Б. Томашевского, Е. Полонской, Н. Павлович, Вл. Невского, Ю. Нейман, М. Замаховской, С. Шервинского, Д. Самойлова, Н. Асанова, А. Ахматовой, Ю. Петрова, Н. Манухиной, М. Голодного, Г. Шенгели, В. Тушновой, В. Корчагина, М. Зенкевича, К. Арсеневой, В. Алатырцева, Л. Хвостенко, А. Штейнберга, А. Тарковского, В. Инбер, Н. Асеева.

Ян Райнис

Драматургия / Поэзия / Стихи и поэзия