Поэмы

Кругосветное дам
по святым местам.
На Ваганькове, у Есенина,
выпью рюмочку во спасение...

Новодевичье... Уж полночь миновала,

фонари кого-то ищут в облаках...
Вдохновением захвачен, как обвалом,
я пристроился у Гоголя в ногах.

И опять, опять Москва на каждой строчке!

Хоть кого-нибудь на выручку зови...
В сотый раз на фиолетовом листочке
ей сказал о нержавеющей любви.

Декламирую и тявкаю на звезды...

Хоть бы пьяницу мне случай приволок...
Но безлюдно... Лишь в кустах ядрено-росных
бродит рыжий заблудившийся щенок.

Кукарекаю, но что-то не светает...

Тихим свистом поманю к себе щенка...
Хоть ему стихотворенье прочитаю:
на безденежье и пуговка – деньга.

Да к тому же он не просто щенок...

Это, граждане, московский щенок!..
Только как он оказался
возле Гоголевых ног?

Видно, так же, как и я,

ищет чудные края.

***

Я шагаю по Кремлю
в историческом хмелю.
Жутко-трепетных явлений
я наследник и судья...
Где когда-то шли олени,
а потом взошло селенье,
где летел цветочный веник
Стеньке Разину в колени...
Где шагал когда-то Ленин –
здесь теперь
шагаю я!..

Ну-ка, сбавь обороты, –

вон за тем поворотом,
ах, за тем поворотом
я присел на хвосте!
Выплывает царь-пушка...
А калибр... Да чего там!
Вы подобных калибров
не найдете нигде.

Удивляла живого и мертвого,

всех славян и татар-бедолаг...
Здесь характер Ивана Четвертого –
показуха да медный кулак.

И в общем-то, Грозный, с эпохой играя,

домашних своих ну, совсем не берег...
Вот сына угрохал... Статья сто вторая...
Гласит – "до расстрела". Возможен и срок.

Возле чуда-орудия

я зевну во весь рот:
Я, товарищи людие,
в общем, мирный народ.

Я не славлю дубину, автомат и централку[1]

,я кричу: "От штыков неуютна Земля!.."
Вы поставьте к царь-пушке
царь-бетономешалку, –
правды истинной ради,
равновесия для.

***

Я шагаю, спускается вечер.
Сердце грусть начинает кусать:
если Пушкина где-нибудь встречу,
что спросить и о чем рассказать?

От шагов тишина не грубеет...

Дай же бог сто эпох не грубеть!..
А царь-колокол ночью вспотеет,
как немой, что пытается петь.

Ах, Москва, – белоснежная книга,

да жар-птичьи следы на снегу...
Из Сибири к тебе каждый миг я
все бегу, все бегу, все бегу...

По стерне, по ромашкам да розам.

Я, счастливый, аж до́ смерти рад...
Все бегу, как собака за возом,
как собака по кличке Пират...

Не нужна мне любая награда –

конура или хлеба кусок...
Приласкай ты, столица, Пирата,
хоть разок,
хоть разок,
хоть разок...

1972

Встречный

Повесть

Пусти, дурак! твое ли дело?

Тебе бы девки да вино...

Моя поэма перезрела –

пора к читателю давно.

Твоя звезда – в скорняжной сфере,

а ты в цензуру угадал...

Пусти, скотина! Шире двери!..

...Пардон, читатель, за скандал!

Не скрою радостные слезы:

твоя рука в моей руке...

Вот так всегда: шипы и розы,

но чаще – палкой по башке...

Я шел к тебе сквозь дождь и бури,