Поэмы и стихи

И вот уж куплено кольцо,
   Назначен свадьбы срок,
И злая мать сама несет
   Торжественный пирог.

"Не деве завтра день взойдет,

   А молодой  жене" —  —
Так Эдвард матери в тот день
   Сказал наедине.

Он был с ней в горнице вдвоем;

   И побледнела мать:
Шагала Мери наверху,
   Готовила кровать.

Когда же по ступенькам вниз

   Спускаться стала дочь,
Она внезапно поднялась
   И молча вышла прочь.

Она стояла за дверьми;

   Вот дочь подходит к ней —
"Уйди! Уйди! — вскричала мать,
   Сюда входить не смей.

Меня с товарищем моим

   Ты разлучить пришла?" —  —
И злая ненависть огнем
   Глаза ее зажгла.

Бедняжка Мери, замерла,

   Пригвождена к земле,
Бледна, как призрак неживой,
   Блуждающий во мгле.

Она ни плакать не могла,

   Ни биться, ни стонать,
Она не крикнула: "Зачем
   Нельзя войти мне, мать?",

Но, как безумная, наверх

   Вдруг, бросилась она
И там на брачную постель
   Упала, сражена.

Мать снова в горницу вошла,

   В которой Эдвард был,
И так cказала: "Нет, нельзя,
   Чтоб ты ее любил.

Она мне дочь, и эту боль

   Ношу я столько лет;
Я час кляну, когда ее
   Произвела  на  свет.

Она надменна и горда

   И зависти полна,
И лицемерна, и хитра,
   И лживей, чем волна.

Когда ты с ней пойдешь к венцу,

   Тебя несчастье ждет;
Она твою погубит честь
   И сердце разобьет.

О боже, сколько лет я с ней

   Делила смертный грех!
Она мне дочь, и тайну я
   Хранила ото всех.

Она мне дочь; и для нее

   Я на погибель шла;
Я не могу творить молитв, —
   Так ноша тяжела.

Готова на ветер сорить

   Она твоим добром,
И ты хоть вешайся при ней,
   Ей будет нипочем".

Потом промолвила нежней

   И за руку взяла;
"За твой единый поцелуй
   Я все бы отдала.

И если б захотел ты взять

   Меня своей женой,
Я б завещала все тебе,
   Все, что ни есть за мной".

Тут юный Эдвард с места встал

   И начал хохотать
"Ты верно не в своем уме
   Или хлебнула, мать!"

Безмолвно на колени пав,

   Молчала долго мать;
Три раза колокол большой
   Успел бы прозвучать.

"Та дочь над головой моей,

   Кого носила я,
Пусть будет проклята навек
   Отныне кровь твоя!

Будь проклят час, когда твой крик

   Раздался в первый раз;
Будь проклят твой могильный ров
   На кладбище у нас!"

Проклятье матери наверх

   До Мери донеслось,
И ложе брачное под ней
   Дрожало и тряслось.

Во гневе Эдвард вышел в дверь

   И посмотрел назад:
Стояла на коленях мать
   Поднявши к небу взгляд.

На брачном ложе он нашел

   Трепещущую дочь.
"Мой друг, здесь нехороший дом,
   Мой друг, нам нужно прочь!"

Она от страха чуть жива;

   Он ей помог привстать;
"Я бы собаки, — молвил он,
   Не стал бы здесь держать".

Ее от ложа он повел,

   Повел  по ступеням.
Она б не смела в этот миг
   Молиться небесам.

А мать с колен не поднялась

   Средь горницы пустой
И гибель вечную пила
   Несытою душой.

Но вот при звуке их шагов

   Молитвы шепот стих;
Про бога позабыла мать,
   Едва завидев их.

Мать встала — видела ее

   Служанка в этот миг
И признавалась, что мороз
   Все тело ей проник.

Когда невесту Эдвард вел,

   С ней торопясь уйти,
Мать быстро бросилась вперед
   И стала на пути.

Какой был смысл? Какой был смысл?

   В словах ее таких:
"Я все же вас благословлю,
   Невеста и жених.

Резвитесь, как чета ягнят,

   Когда цветет апрель;
Пусть образ мой не затенит
   Вам брачную постель.

Пусть будет радость ваш удел

   Средь ночи и средь дня:
Уж я стара, уж я слаба,
   Что вспоминать меня?

Что может сделать мать в летах?

   Вам нечего дрожать.
Проклятье — звук, и не придет
   На брачную кровать".

Они ушли, а мать рвала

   Клочки седых волос,
Вся в пене, как в июньский день
   Томимый зноем пес.