Поэт и проза: книга о Пастернаке

Поэтому органично, что после поэм поэт оказывается в «горах» и «волнах» книги «ВР», возвращающей поэта в лирический круг. И «горы» и «волны» снова образуют растущую земную сферу, Когда во весь рост Встает хребта громада.Вселенная во «ВР» снова приобретает естественную для поэта «сферу глазомера»и «сверхъестественную зрячесть»: «немое небо в потоках крови»,которое «росло стеклянною заставой И с обреченных не спускало глаз»в «Спк», и то «небо», в котором в «стеклянном шаре» вокзала Мандельштама последний раз звучала музыка, во «ВР» опять превращается в «зоркий, как глазной хрусталик, Незастекленный небосклон»(«Волны»). Ведь уже в поэме «немое небо» «не льнуло ни к каким Спекторским»,а внутренняя форма фамилии героя входила в противоречие со « стеклянною заставой».И, работая параллельно над поэмой «Спекторский» и «Повестью» в конце 1920-х гг., Пастернак хочет найти такую форму «зрячести», «чтобы поэтом стал прозаик И полубогом сделался поэт».Поэтому возвращение из «чужого» к «своему» происходит через ту же «дверь дома», где «однажды мир прорезывался грезясь».По Пастернаку, эта «дверь» — «небесные врата», к которым поэт, вслед за Пушкиным, подбирает «ключи»: об этом свидетельствует первоначальный эпиграф к «Спк» из «Медного всадника»: Были здесь ворота… —и рабочее название «Спк» — «мой Медный всадник» (ср. у Пушкина: Были здесь вороты — Снесло их, видно. Где же дом?).У Пастернака эти «ворота» становятся Никитскими воротами Москвы, открывающими Живаго путь в бессмертие.

Гармония «своего», «врастающего» в заветы дней,вновь соединяет неба роговую синьи отроги горКавказа премьерой детства,и прозрачный, как звук, небосвод(«ТВ») уподобляется хребтам гор: Он шел из мглы Удушливых ушей ущелья — Верблюдом сквозь ушко иглы(«Волны»), Здесь фразеологизм приобретает визуальную интерпретацию, а паронимическая строка удушливых ушей ущельяпорождает звуковую ассоциацию с «волнами», звучащими в «ракушке» и «колоколе» «Начальной поры»: Все стало гулом: сосны, мгла, Все громкой тишиной дымилось, Как звон во все колокола.Поэтому в конце стихотворения «Волны» все звуки и зрительные ассоциации вновь Уходят в пены перезвон, И с ними, выгнувшись трубою, Здоровается горизонт.Так поэзия «подыскивает мелодию природы среди шума словаря» [4, 369].

В мире «гор» и «волн» наступает гармония холодаи тепла (Теплицу льдам возьмем подножьем), далии близи (Ты рядом, даль социализма. Ты скажешь — близь?), верхаи низа, светлогои темного, адаи рая( Помножим… ад на рай),и между ними снимается перегородок тонкоребрость.Книга «ВР» — начало второй гармонизации мира Пастернака, сдвинутого со «своего» круга революцией. В этом мире опять «растет и молодеет» лирический субъект (О человеке у предела От переростка — муравья),подобно тому как в «Степи» «до грехопаденья» вырастали между небом и землей Волчцы, Мураши и Плач Комариный,обретая большие буквы. Этот лирический субъект вновь «взят в науку к исполину» и опять спит «наполовину» «под шум, месящий глину, Как только в раннем детстве спят».Таким образом, процесс сотворения мира повторяется второй раз, как «Вторая баллада» книги «Второе рождение».