Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Разнообразные характеристические признаки, которые подметил древний человек в сверкающей молнии, были выражены им в метких, живописующих эпитетах. Согласно с этими эпитетами, и огненный цвет Перуна на старинном поэтическом языке обозначался различными названиями, которые впоследствии были приняты за совершенно отдельные, самостоятельные представления и которые с течением времени стали переноситься на те или другие земные растения, если форма их листьев и корней, краски цветов или свойства соков подавали повод к такому сближению.

а) Одно из названий Перунова цвета было перелет-трава; оно придано ему ради той неуловимой быстроты, с которою ударяет молния; миф, общий всем индоевропейским племенам, представлял ее крылатою и птицеподобною. О баснословной перелет-траве русской народ рассказывает, что она сама собой переносится с места на место; цвет ее сияет радужными красками, и ночью в полете своем он кажется падучей звездочкой. Счастлив, кто сумеет добыть этот прекрасный цветок; все желания его будут немедленно исполнены. Тем же свойством наделяется и цвет папоротника: почка его ни минуты не остается в покойном состоянии, а беспрерывно движется взад и вперед и прыгает, как живая птичка; самый распустившийся цветок быстро носится над землею, словно яркая звезда, и упадает на то место, где зарыт клад. Такое представление молнии летучим = пернатым цветком заставило народ, при забвении исконного смысла старинной метафоры, перенести предания о Перуновом цвете на папоротник (filix). Слово папороть (пол. paporoć, луж. papruš, илл. и хорват. praprat, preprut, хорут. praprot, др. – чешск. paprut, новочешск. papradj и с изменением звука p в к – kapradj, лит. papartis, летт. papardi) образовалось через удвоение корня от глагола парити – volare, откуда произошли и перо, и нетопырь (= нотопырь – vespertilio, νυχτερίς, nottola, от not’ = нощь и пыр); ср. греч. πτέρις и нем. famkraut (др. – верх. – нем. faram, ср. – верх. – нем. varm, vam, англос. feam), в которых сохранился неудвоенный корень. Приведенные выражения родственны с сакскр. patra и рагпа (корень pat – лететь, падать; греч. πτερόν, πτίλον, латин. реnnа вместо petna, сканд. fidr, др. – нем. fedara, англос. fether), равно означающими лист, перо и крыло; ибо листья так же одевают или покрывают дерево, как перья птицу (крыло от глагола крыть). Перо во многих славянских наречиях соединяет в себе двоякий смысл: реnnа и folium; так пол. pioro, pierze, серб. и хорут. перо, nepje употребляются для обозначения листьев розы, капусты, лука и травы; на Руси говорят: «хмелево перо», «хлеб в третьем пере», т. е. пустил третье коленце[284], «деревья начинают опушаться» (от слова пух), т. е. распускаются с приходом весны. Сближая листья с перьями, народная фантазия стала связывать миф о крылатой молнии, расцветающей на дереве-туче, с теми земными растениями, листва которых по своей форме сходствовала с птичьим крылом, а ярко-красные или желтые цветы напоминали пламя молний. По древнеиндийскому сказанию, Индра в виде сокола похищал из облачных гор дождь-сому и, преследуемый одним из стражей бессмертного напитка – стрелком Krçânu ронял на землю отбитое перо или коготь (т. е. летучую и острую молнию), из которых вырастали тернистые иглы на древесных ветках (dom) или дерево-parna (palaca), известное пурпуровыми цветами. По греческому преданию, стимфальские птицы имели перья острые, как стрелы, и, разбрасывая их, наносили тяжелые раны; в славянских сказках герой находит потерянное на дороге или сам вырывает из хвоста жар-птицы перо, которое светит ночью как ясное солнце. В нашем климате не нашлось растения, которое бы могло сполна соответствовать индийскому дереву palaca; но папоротник уже названием своим наводил на то же представление: оригинальная форма его зелени сравнивалась с орлиным крылом, и один из видов папоротника известен под именем pteris aquilina, adlerfamkraut. Орел, как мы знаем, играет в мифологии ту же роль, что и сокол. Что касается красного цвета молнии, то его стали сближать с розою. Сербы рассказывают, что есть где-то сад, в котором растет столиственная роза (ruža steperica) – «korienom se prihvatila zemaljskog dna, vežuči strašnu zvier-živog-ognja». Зверь силится освободиться от этих уз, и беда – если он исторгнет из земли розовый куст: все погорит, что только есть на суше, и самое море обратится в безводную бездну. Такова сила корня столистой розы, а в цветке ее таятся munja i gromove; если бы кто сорвал этот цветок, то громы разбили бы землю и все, что под ней и над нею; «jedina ruza steperica bi ostala; ali proslo bi sto i sto božjih godina, dokbil okol nje nova zemla ponarasla i opet se živo pleme zaplodilo». Самые листья на розовом кусте не простые: они разговаривают и поют сладкие песни, «kakovih niti tanko grlo vile pjevačice nikad izustilo» (= песня грозы); вместо сорванных сегодня к утру вырастают еще лучшие. В Угорской Руси сохранилась следующая любопытная песня: