Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

От представления молнии цветком, вырастающим на дереве-туче, естественно было перейти к уподоблению ее древесной ветке или пруту, – тем более что в разящей молнии предки наши видели наказующий бич и кий-самобой (дубинку) Перуна. При первом весеннем выгоне коров в поле индийцы употребляли ветку дерева рагпа или cami (acacia suma Roxb – об этой акации было сказание, что она выросла из сосуда, в котором принесена на землю молния). Как Индра доит небесных коров (облака) громовою палицею или молниеносным прутом, так думали, что и земные стада, ударяемые веткою священного дерева, укреплялись и делались обильными молоком. В Швеции и Вестфалии 1 мая трижды ударяют молодых коров, которые еще не телились, веткою рябины[286], дабы плодотворящая сила громового прута (donnerrathe) наполнила их сосцы молоком; в других же областях пользуются при выгоне скота ореховым прутом или колючими ветками можжевельника[287]. С этим согласуется следующий известный в Германии обряд: чтобы коровы были богаты молоком, пастух должен 1 мая, при выгоне стад на пастбище, положить перед порогом хлева топор, обвязанный чем-нибудь красным (= эмблема Торова молота), и перегнать через него коров. В Швеции думают, что рябиновая палка охраняет от бури на море, от колдовства и нечистых духов; эсты не употребляют рябины на огород, чтобы не приманить змей: поверье, близкое к тем народным рассказам, по которым осина и ясень обладают силою прогонять змей и повергать их в оцепенение. По различию воззрений, туча-змей или поглощает молнию, как бы привлекается ею, или убегает от нее, страшась губительного удара; в таком двойственном отношении стоят черти к цвету папоротника. В разных странах папоротнику приписывается сила прогонять змей, и наши поселяне лечат от змеиного укушения, прикладывая к больному месту высушенные листья этой травы; у чехов же есть поверье, что того, кто носит при себе змеиный папорот (otterfarren), преследуют змеи. В России выгоняют коров в поле на вешний Юрьев день (св. Юрий заменил собою древнего Перуна) и при этом ударяют их освященною вербою, которую нарочно сберегают от Вербного воскресенья. Чехи святят на коровий праздник (body kravské – в начале апреля) вербовые и березовые прутики и выгоняют ими коров: как береза дает весною сладкий сок, так и коровы станут давать вкусное молоко. Итак, стародавнее предание о Перуновой ветке сочеталось у славян с вербою как общепринятым знамением тех зеленых ваий, с которыми встречен был Спаситель при входе в Иерусалим. К празднику Ваий срезываются молодые прутья вербы, с пушистыми распуколками, и освящаются в храмах. Прутья эти считают за целебное средство от разных болезней, равно спасительное и для людей, и для домашнего скота: в их отваре купают детей на здравие тела; кто съест девять распуколок с освященной вербы, того не коснется лихорадка; от переполоха (испуга) вбивают в стену колышек вербы, заостренный в виде гвоздя; на Вербное воскресенье тех, кто проспит заутреню, ударяют вербой и обливают водою, приговаривая: «будь великий, як верба, а здоровий, як вода!» Вода здесь – символ дождя. В тот же день втыкают вербу за образа и в потолки домов и хлевов, с полною верою, что это оградит здания от грозы и пожара, а домашний скот от всяких бед (Витебск. губ.). Чехи, для охранения домов от ударов молнии и пожаров, держат на кровлях netresk (sempervivum, donnerbart) и hromove koreni; а в полях втыкают освященные вербы, чтобы сберечь посевы от града, мышей и кротов. Есть мнение, что такая верба, брошенная против ветра, прогоняет бурю, а брошенная в пламя пожара – умеряет его разрушительное действие[288]. У болгар на Новый год мальчики ходят рано поутру из дома в дом с ветками кизила и, ударяя ими хозяев, высказывают добрые пожелания. «Новый год – веселая година, красные яблоки в саду, кисти винограда на лозах, гиздава девойка в доме, юнаки-молодцы при огнище!», т. е. да пошлет тебе бог-громовник в грядущем году всякое плодородие и довольство. Ср. с этим свидетельство нашей обрядовой песни, утверждающей, что на Новый год ходит по земле сам Илья громовитый, потрясает плетью и творит урожаи. Хозяин берет у мальчиков кизиловые ветки и ударяет их самих по спине, приговаривая: «Новый год, медовая година! дай им здравие и добро, да вырастут, как вербы над рекою». У македонских болгар мальчики, входя в дом, мешают принесенными прутьями огонь в печи и причитывают: «Сурава божо (Новый год-божество)! дай столько цыплят, детей и ягнят, сколько сыплется искр от горящих дров)». Впрочем, и доныне народ еще не совсем утратил воспоминание о небесном громовом пруте. Когда гремит гром и блистает молния, на Украине не позволяют детям резвиться: «Господь (говорят им) грозит (сварицця) золотою розгою!» Эта золотая розга напоминает нам тростник (rohrstengel), данный Одином королю Эриху и обладавший такою же победоносною силою, как Торов молот и копье Gúngnir[289]. Лужичане и чехи не советуют бить детей веником или сухою веткою, не то ребенок иссохнет; на Руси то же поверье связывают с лучиною. Под влиянием указанных воззрений создался миф о волшебном прутике – wünschelruthe, wünschelgerte, с помощью которого можно находить скрытые в земле клады и рудные жилы и достигать исполнения самых неумеренных желаний; как эмблема молнии, дарующей живую воду дождя и золото солнечных лучей (= плодородие и богатство), волшебный прут наделяет всевозможным счастием (wünsch = saelde – счастие). В народных сказаниях wünschelruthe называется золотою, несмотря на то что в позднейшее время стали искать эту розгу на земных растениях, посвященных громовнику. Обыкновенно приготовляют ее из молодого однолетнего побега орешника или колючей крушины (kreuzdom, rhamnus catharticus). Ветка должна быть срезана при сиянии месяца на Иванову ночь и представлять из себя вилку, т. е. иметь два отростка; или срезывают ее ранним утром в воскресенье, наблюдая притом, чтобы избранная ветка была именно та, которую освещает солнце при своем восходе и закате. Приступая к делу, надо трижды поклониться дереву и сказать: «Gott segne dich, edles reis und sommerzweig!» Для той же цели может служить и ветка рябины; по литовскому поверью, черта можно убить только рябиновой палкою. При отыскивании кладов произносится следующая формула: ruthe, ruthe! ich frage dich, wo der beste schаtz mag liegen? – и волшебный прут летит сам собою и упадает прямо туда, где зарыто сокровище. Он открывает и водные ключи (первоначально: дождевые источники) и воров и убийц (первоначально: демонов – похитителей дневного света и дождя); кто обладает такой диковинкой, у того скот не подвергается мору, а нивы – граду.