Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Народные предания утверждают, что змеи любят пить и сосать молоко. У чехов и немцев известны многие рассказы о том, как ужи и змеи являются на полях, пастбищах и в домах к детям поселян и пьют вместе с ними налитое в чашки молоко, причем змеиный король (или королева) слагает со своей головы золотую корону. Одна мать, отправляясь в поле, отводила своего ребенка в сад и оставляла ему кринку с молоком; странно казалось ей, что как бы много ни давала она молока – кринка всегда опорожнялась дочиста; решилась подсмотреть, что бы это значило? и вот что увидела: выползла из стены змея и вместе с дитятею принялась за молоко, а когда горшок опустел – легла к ребенку на колени и стала играть с ним. Здесь змее придан характер охранительного домового духа; в немецких сагах змеи нередко являются у детских колыбелей и оберегают младенцев. В Gesta Romanorum занесено следующее любопытное сказание: ежедневно утром и вечером, когда молодая коровница отправлялась доить коров, приползала в хлев большая змея с золотою короною на голове, и коровница всякий раз давала ей пить парное молоко. Случилось, что служанка эта должна была оставить своего хозяина; при уходе ее из дому благодарная змея подарила ей золотую корону. Подобные предания можно услышать и в русском царстве. В Новгороде рассказывают, что на том месте, где теперь стоит Перюньский (Перынский) скит, жил некогда зверь-змияка Перюн (= Перун), который каждую ночь ходил спать в Ильме к волховской коровнице. Во многих деревнях убеждены, что огненный змей летает по ночам к молодым бабам и сосет у них из грудей молоко; такая женщина день ото дня все более и более слабеет, чахнет и наконец лишается жизни; оборотни и ведьмы превращаются в огненных змеев и в этом виде высасывают у коров молоко. С огненным змеем, говорят простолюдины, надо обходиться осторожно, не сердить его, когда он прилетает на двор – ставить ему молоко; в противном случае он сожжет дом. Поверье это стоит в ближайшей связи с другим, по которому пожар, происшедший от удара молнии, можно затушить только молоком. У нас есть примета: «если молоко поставлено непокрытое, то его пьет нечистая сила», и ходят рассказы, будто в сонных людей, привыкших спать с разинутым ртом, вползали змеи и, поселившись внутри человека, ничем другим не могли быть вызваны назад, как только запахом парного молока. Болгары уверяют, что змей-смок сосет коров и женщин; такой беды, главным образом, опасаются 9 августа: в этот день не гоняют коров на паству, а женщины, особенно те, которые кормят ребенка грудью, не выходят из дому; бывало, что женщины, отправляясь в поле жать, брали с собой грудных детей, и вот когда утомленная мать засыпала на ниве – тотчас приползал смок, высасывал у ней молоко с кровью, и так искусно, что она не чувствовала ни малейшей боли, а думала, что ее сосет ребенок. То же рассказывают и в Германии. От этого молока змеи в короткое время становятся сильными и толстыми; а женщины, которых сосут они, сохнут и хиреют. Смок, белор. цмок, пол. smok, сmok, чешск. zmok, zmek, литов. zmakas – собственно: сосун (от smoktać – сосать); в пол. smok означает и дракона, и водяной насос; чехи говорят: «mokiý gako zmok». Когда мы напомним, что дождевые тучи представлялись нашим предкам то полногрудыми женами, то дойными коровами, которых сосал и доил своими молниями бог-громовержец, низводя на землю их благодатное молоко в виде дождя, то для нас будут понятны все приведенные сказания о змеях (т. е. молниях), являющихся пить молоко и сосать женщин и коров. Молоко здесь – метафора дождя, а выражения пить и сосать равносильны выражению: проливать, низводить влагу. По общему закону развития мифов, эти поэтические представления были впоследствии перенесены на землю и преобразились в суеверные рассказы и приметы, имеющие в виду обыкновенных змей, коров и баб. Когда молния сосет и доит тучи, они постепенно редеют, умаляются и исчезают с неба; отсюда – убеждение, что змей-сосун сутит коров и жен, отнимает у них вместе с молоком силы, здоровье и самую жизнь. Ему приписываются болезни и падеж скота; если у коровы опухнет вымя, это знак, что ее сосут змеи и лягушки; чума рогатого скота называется змеиным пострелом. Лужичане различают три рода огнедышащих, летучих змеев: peńežny, žitny и mlokowy zmij; первый приносит своим любимцам золото, второй – хлеб = урожаи, а последний наделяет коров изобильным и вкусным молоком. Такое раздробление мифического змея на три отдельные вида возникло под влиянием различных, усвоенных ему эпитетов: как укрыватель золотых лучей солнца, он назван был денежным; как обладатель и низводитель небесного молока, получил эпитет молочного; а как молоко-дождь воспитывает жатвы, дает урожаи, то ему присвоено название житного. Те же поверья находим и у других славянских племен. Согласно с немцами, чехи думают, что красноогненный дракон приносит деньги, а синий – зерновой хлеб; для своего хозяина домовой драк похищает молоко и масло чужих коров; кто убьет гада-господарика, тот лишается счастья в скотоводстве и на полях его будут родиться одни плевелы[391]. Тому, кто сумел заслужить расположение цмока, он, по мнению белорусов, доставляет деньги, хлеб и молоко, делает его нивы плодородными, а коров богатыми молоком. Когда цмок несет золото, то бывает ясный, огненный; а когда – рожь и пшеницу, то летит черною тучею или принимает темно-синеватый цвет. Все это подтверждает указанное нами выше сродство змеев с кобольдами; о последних рассказывают, что они любят пить молоко, собирая разлитые капли, и приносят своим хозяевам и хлеб, и деньги. Летты прямо называют змей молочными матерями (peena mahtes), т. е. производительницами дождя Литовское название громовой стрелки Láumes papas указывает на молнию, как на сосок облачной жены, посредством которого точится молоко-дождь из ее материнской груди. По мнению наших знахарей, змеиное молоко (теперь этим именем называют блестящую ртуть) может легко разрушить всякую мельничную плотину; стоит только влить этого молока в пруд – и плотина будет разорена, т. е. вследствие дождевых ливней прибывают воды и своим напором ломают поставленные им преграды. С живою водою нераздельны понятия здоровья, крепости сил, красоты, молодости, заживления ран и восстания из мертвых. Боги-громовники (Индра и Донар), как щедрые податели дождей, почитались целителями всяких болезней; то же значение присвоялось и змею как хранителю и проводнику животворной влаги небесных источников. Пробуждение природы от зимнего омертвения, дарования людям красоты и здоровья (поставленное народными поверьями в самое близкое соотношение с весенним громом и дождями), богатырская и целебная сила змея – все это представления, тесно между собою связанные. Заклятие против болезни «родимца» скрепляется обращением к змее медной медянице, закладенной в медный столб[392]; в заговоре на защиту ратного человека от ран читаем: «в моих узлах сила могуча, сила могуча змеиная сокрыта – от змея двунадесятьглавого, того змея страшного, что пролетел со окиан-моря, со острова Буяна, со медного дома, того змея, что убит двунадесять богатырьми под двунадесять муромскими дубами. В моих узлах зашиты змеиные головы». Последние слова указывают на действительный обычай носить в амулетах (наузах) засушенные змеиные головки. Крестьяне, в предостережение от лихорадок, носят на шее змеиную или ужовую шкурку или ожерелье из змеиных головок; для защиты от чар и недугов привязывают к шейному кресту голову убитой змеи, а в привесках (ладонках) между прочим зашивают и лоскуток змеиной кожи[393]: кто носит такую привеску, того все будут любить и желать ему всякого добра. Чехи ловят на Юрьев день змею и содранную с нее шкуру носят девять дней на шее от лихорадки. Со змеиною шкуркою они соединяют различные спасительные свойства: если превратить ее в пепел и присыпать раны – они скоро затянутся; если смешать этот пепел с водою и смочить глаза – никто тебя не очарует; если посыпать этим пеплом голову – враги будут бояться. Кто носит при себе язык, отрезанный у живой змеи на Юрьев день, тот будет силен, страшен своим недругам и непобедим в речах: поверье, возникшее из представления молнии – огненным или змеиным языком, а грома – победоносным словом. От падучей немочи чехи дают больному лепешку, приготовленную на змеином яйце. В прежнее время на Руси вышивали на ладонках змеиные головы в связке – числом десять или двенадцать; иногда они примыкали к круглому лицу, которое изображалось в средине и напоминало собою голову Медузы. Любопытно сравнить с этими ладонками те старинные металлические амулеты, которые дошли до нас в немногих экземплярах и были несправедливо называемы медалями. Таких круглых или овальных амулетов известно нам шесть: черниговский (золотой), тульский (из композиции), куликовский (медный), два рязанские (один – медный) и принадлежащий Казанскому университету. На одной стороне этих амулетов изображена голова с выходящими из нее семью, десятью, двенадцатью или четырнадцатью змеями; только на куликовском амулете змеи представлены в связке. На одном из рязанских амулетов центральная голова изображена в диадиме. На другой стороне представлены священные изображения архангела Михаила или богоматери, а на одном из рязанских – изображение святого, который бичом или молнией поражает убегающего дьявола. Все амулеты сделаны с ушками, в которые, конечно, вдевался шнурок или лента с тем, чтобы носить их на шее. Амулеты носились для отвращения колдовства и сохранения здоровья, что подтверждается и находящимися на них надписями. Надписи – некоторые славянские, а большая часть греческих. На черниговском амулете читаем: «Господи, помози рабу своему Василию, аминь»; на тульском: «Сыне Божий, спаси и сохрани носящего (амулет), аминь». Кроме приведенной надписи, на черниговском амулете, а также на амулете Казанского университета находим следующее заклинание: «очерненная чернотою (т. е. нечистая сила) – как змея будешь ты извиваться в прахе, как лев реветь и как агнец трепетать в ужасе». Все исследователи признают древность означенных амулетов, что подтверждается формою букв и сокращениями в их надписях, напоминающими письмо Остромирова евангелия. Амулеты эти, судя по их греческим надписям, должны быть византийского происхождения; но такое заимствование нисколько не шло вразрез с национальными верованиями. Обычай носить охранительные привески, наузы, был общий у славян со многими другими индоевропейскими народами, и мы видели, что для таких привесок доныне употребляют змеиные шкурки и головы. В 1843 году, во время скотского падежа, в селе Давшине убили змею, выпустили из нее кровь в кувшин, вскипятили эту кровь с дегтем и смолою, и приготовленною смесью мазали ворота, чтобы отогнать моровую язву. Змеиная кровь – метафора дождя; деготь и смола служат для подобного же обозначения; смысл обряда тот: дождь, пролившийся из убитой змеи-тучи, прогоняет нечистую силу мрака = Смерть (Морану). По германскому преданию, помазание кровью дракона укрепляет тело и делает его неуязвимым для стрел и другого оружия. Зигурд, убивши Фафнира, искупался в его крови и сделался недоступен ранам; но во время купанья прилип у него за плечами древесный листок, и только в это место, как не омытое змеиною кровью, можно было поразить героя. У греков змея принималась символом возрождения, обновляющейся жизни. Асклепий (Άσχλήπιος) изображался с жезлом, обвитым змеею; сын Аполлона, бог врачевства и целитель болезней (Σωτήρ), он обладал силою молодить старых и воскрешать мертвых. Такому искусству его научили змеи. Однажды обвилась змея вокруг его посоха, Асклепий убил ее, но выползла другая змея, держа во рту неведомую травку, прикосновением которой и воскресила убитую[394]. Чудесная травка и посох Асклепия тождественны трехлиственному, обвитому змеями жезлу Гермеса, которым он призывает к жизни усопших; это известная нам Перунова трава или прут-молния, отмыкающая весной облачные горы, низводящая оттуда живую воду и тем самым пробуждающая природу от зимнего сна. Предание о змеиной траве известно у многих народов и даже занесено в старинные лечебники. Так, в одном из рукописных лечебников XVII века читаем о траве попутнике: «сказывал де виницеянин торговый человек: случилось им дорогою ехати с товары на юзах тяжелых, и змея де лежит на дороге, и через ее перешел воз, и тут ее затерло – и она де умерла. И другая змея пришла и принесла во рту припутник да на ее возложила, и змея де ожила и поползла». В народной русской сказке встречаем следующий эпизод: идет лесом несчастная мать, несет на руках своего зарезанного ребенка и видит – лежит под кустом змейка, надвое разрубленная; приползла к ней большая змея с зеленым листком во рту, приложила листок к мертвой змейке – и та вмиг срослась и ожила. Женщина подняла тот листок, приложила к кровавой ране своего малютки – и ребенок в ту же минуту встрепенулся и вместе с жизнью получил непомерную силу – богатырскую. Немецкая сказка «Die drei schlangenblätter» рассказывает о королевне, которая не хотела иначе выходить замуж, как под условием, чтобы жених дал обещание: если она умрет прежде, то и его схоронить вместе с нею. Выискался смелый юноша и женился на королевне. Через сколько-то времени умерла королевна, и заклали ее в могильный склеп, вместе с мужем. Смотрит он, а к нему змея ползет; выхватил меч и рассек ее на три части. Тогда выползла другая змея с тремя зелеными листьями во рту, приложила их к убитой змее – и та мгновенно исцелилась. Молодец поднял зеленые листья, приложил один к устам, а два к очам своей мертвой подруги – и она ожила: кровь побежала в ее жилах и лицо покрылось румянцем. То же самое сказание сообщает и русская былина о богатыре Потоке, но с весьма любопытными отменами. О живительных листьях здесь нет ни слова; вместо того богатырь, закладенный в могилу со своею мертвою женою, мажет ее змеиного кровью: