Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Красные девицы, которых сватают и уносят Вихри, Гром и змеи (nebeldrachen), суть или облачные (= дожденосные) девы или небесные светила; ибо отсутствие летних дождевых облаков и закрытие блестящих звезд, луны и солнца темными тучами и туманами на древнем метафорическом языке называлось похищением ненаглядных красавиц драконами, змеями, великанами и вступлением с ними в насильственный или добровольный супружеский союз. В одной из русских сказок похищаемые девицы прямо названы Луной и Звездою; на крыльях вихря уносят их оборотень-медведь (или лесное чудо) и чудо морское, т. е. мрачные тучи, так как дождящего Перуна почитали морским царем, владыкою облачного моря, и давали ему животненный образ медведя. Название чудо равно присвояется и морскому царю, и змеям, и великанам. Как представитель черных туч, постоянно сближаемых с ночным мраком, змей получает в народных преданиях значение злого демона; ему приписывается не только скрадывание света, но и задерживание самых дождей в вертепах облачных гор – до тех пор, пока стрелы громовника не проложат свободного пути дождевым ливням и не откроют взорам смертных сияющего солнца. Так как тьма, производимая тучами и ночью, отождествлялась фантазией древнего человека с зимою, отнимающей яркие лучи солнца и благодатные дожди, то со змеем необходимо сочеталось и представление демона зимнего времени. С таким значением выступает он и в гимнах Вед, призывающих Индру разрушить семь крепких городов Вритры = царство демона семимесячной зимы. Так, змею приписывались и летние засухи, и зимнее бездождие; вместе с этим он губит земное плодородие, производит неурожаи, голод и называется великим вредителем. Болгары верят, что ламии (змеи) поедают жито, и если бы не побивал их Илья-пророк, то земля не родила бы хлеба. По преимуществу, как воплощение зимних туманов и снежных туч, змей и признавался хищником небесного света и дождей, скупым сокрывателем золота и живой воды; этот злобный, хищнический тип удерживает он в большинстве сказаний, доныне живущих в устах индоевропейских народов. Отсюда понятно, почему народные поверья смешивают его с дьяволом, представляют его гнусным, ужасным чудовищем и почему в заговорах, наравне с другою нечистою силою, заклинается и летучий змей огненный. В областных наречиях черт называется хитник (от хитить – похищать), а слово хитка употребляется в смысле беды, насланной сглазом или недобрым пожеланием; о чёрте рассказывают, что он ворует все, что кладут без благословения. Хитник одного корня со словом хитрый (= лукавый), какое служит одним из обычных эпитетов дьявола. Где упадет огненный змей или метеор, то место почитается жилищем нечистых духов; падающие звезды и метеоры во многих деревнях признаются за низвергаемых с неба демонов, и потому при виде их осеняют себя крестным знамением, а детям и вовсе запрещают смотреть на эти явления; о блуждающих огнях говорят, что это вертится дьявольское сонмище. На Ильин день нечистые духи поселяются в змей и гадов, и только громовые стрелы в состоянии разогнать их. В сагах и сказках змей (дракон) и черт принимаются за названия синонимические, могущие свободно заменяться одно другим; народное воображение наделяет черта огромным зевом и драконовыми крыльями и нередко заставляет его показываться совершенно в образе дракона. Согласно с демоническим характером змея, его облачное царство, представляемое мрачными горными вертепами, внутри которых пылает негасимый огонь молний, уже в глубочайшей древности принималось за подземную адскую область Смерти и злых духов; самый змей получил название пекельного (от пекло – ад). Давность этих воззрений свидетельствуется Эддою; по ее указанию, исполинский мировой змей (midhgardhs ormr) был сыном Локи, которого предания смешивают с сатаною, и братом Геллы (олицетворение смерти и ада): он так же широко разверзал свою огнедышащую пасть, как и страшная Гелла. В средние века языческие воспоминания о демоническом змее слились с библейским преданием о змее – соблазнителе первых людей. Исконный враг человеческого рода, дьявол в памятниках церковной литературы обыкновенно называется antiquus anguis; испытывая тяжкие бедствия, в Германии выражаются: «auf all mein glück legt der teufel seinen schwаnz». Ha старинных изображениях Страшного суда, какие уцелели во многих храмах и на лубочной картине, ад представлен в виде драконовой головы с раскрытою пастью, из которой извергается всепожигающее пламя; в этой пасти сидит сатана и держит на коленях Иуду. Тут же через всю картину тянется змей, хвост и туловище которого исписаны названиями всевозможных грехов. Эпические сказания о любовных связях демона-змея с мифическими девами заставили признать в нем возбудителя нецеломудренной страсти, зачинщика нечистых помыслов и блуда. В этом смысле было понято суеверным народом и библейское сказание о первородном грехе. Так, в апокрифическом сочинении «исповедание Еввы» (по рукоп. XV в.) сказано: «и сьяде Евга (запретный плод) и дасть и Адаму, и приат Адам – съяде, и отверзоста очи наши и видехом наготу свою и сердце наше восхоте на похоть, и быс(т)ь тако». Скопческое вероучение основано на том, что первою заповедью, данною Богом первозданным людям в раю, была совершенная духовная и телесная чистота; под вкушением от древа познания добра и зла оно разумеет плотское совокупление праотцев, в чем будто бы и состояло их грехопадение. Змей соблазнил первую чету и продолжает соблазнять ее потомков. Потому, совершив оскопление, сектаторы бросают срамный уд и, обращаясь к новому сочлену, восклицают: «вот смотри на сокрушенного змия!»[402] В житии Иоанна Многострадального рассказывается, как к этому затворнику, с трудом боровшемуся против блудной страсти, являлся огненный змей и силился прогнать его из пещеры: «видех страшна и люта зело змея, пламенем дышуща и искрами пожигающа мя и пожрети хотяща, еже во многи дни творяше». В связи с этими данными понятно, почему в стихе о Страшном суде сказано, что блудницы пойдут в змеи лютые, тогда как другие грешники кто в смрад, кто в кипучую смолу; а в стихе о любодейнице она едет