Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Древнейшая метафора, уподобившая облака и тучи горам, скалам, камням, городам и башням, связала эти представления с племенем великанов неразрывными узами. Как Змеи Горынычи, так и великаны обитают в больших горных пещерах и в ущелиях скал, почему скандинавы называли их: bergbûi (dergbewohner), bergdanir (bergvolk), bergrisar (bergriesen), biargagaetir (felsenhüter), hellis börvar (söhne der höhlen). Как со змеями, так и с великанами равно сражается бог-громовник, рушитель облачных гор и замков. Молот Тора на поэтическом языке – ôtti iötna, т. е. ужас великанов, и страх перед этим карающим божеством так велик, что они, заслышав гром, спешат сокрыться в чащи лесов, ущелия скал и подземные вертепы. Народный эпос обыкновенно сравнивает великанов с горами, и вся природа их до того отождествляется с царством скал, что они, по меткому замечанию Як. Гримма, кажутся или оживленными камнями, или окаменелыми исполинскими существами. Собственные имена, данные великанам, указывают на камень и столько же твердое железо: Iamsaxa (die eisensteinege), Iamhaus eisenschädel). Наоборот, многие горы и скалы носят имена, намекающие на великанов; таковы, наприм., Исполиновы горы – Riesengebirg. Hrungnir (der rauschende, schallende) имел каменное, клинообразное сердце; голова его и щит так же были из камня. Дикий, суровый характер великанов по преимуществу проявляется в низвержении ими гор и замков и в бросании громадных каменьев; отторгнутые скалы и камни составляют обыкновенное их оружие; в битвах они употребляют не мечи, а каменные булавы (keulen), и от ударов врагов своих закрываются каменными щитами. В разных местностях, по народным рассказам, доныне видны на скалах знаки исполинских рук и конских копыт или подков: хватался ли великан за утес или скакал на своем богатырском коне с одной горы на другую, он везде оставлял свои неизгладимые следы. Любопытные поверья: одно – будто великан может с такою силою сжимать в своих руках камни, что из них выступает вода, и другое – будто могучие удары его вызывают из скал всепожигающее пламя, возникли из стародавнего поэтического воззрения на бурные грозы как на работу исполинов: под их титаническими усилиями с треском рушатся облачные башни и скалы, загораются бесчисленными молниями и разливаются дождями. Это возжжение грозового пламени роднит великанов с богом-громовником, и в каменной булаве, с которой они являются на битвы, нетрудно угадать «громовый камень» (donnerstein). Называя холмы и горы исполинскими: riesenberge, riesenhügel, hunenbette (постели великанов), народ соединяет с ними разнообразные саги: то видит в этих громадах окаменелых исполинов, то могилы, насыпанные над их трупами, то рассказывает, как такая-то гора была принесена великаном и оставлена там, где она теперь возвышается. Так, одна сага повествует о двух сестрах-великанках Grimild и Hvenild, которые жили в Зеландии. Гвенильде захотелось перенести несколько кусков Зеландии в Шонию; одну глыбу она счастливо донесла в своем переднике, но когда вслед за тем потащила самый большой кусок, то посреди моря лопнула завязка передника, и она уронила свою ношу: на том месте, где это случилось, образовался остров Hven. Почти то же рассказывает ютская сага о происхождении небольшого острова Worsoekalv. В Померании известна следующая сага: жил великан на острове Рюгене; теснимый врагами, он при всяком нападении должен был удаляться в Померанию и переходить глубокое море. Вздумалось ему, наконец, устроить плотину между островом и противоположным берегом; привязал себе передник, наполнил его землею и двинулся в путь. Но едва дошел со своим грузом до Роденкирхена, как в переднике показалась дыра, земля посыпалась – и выросли новые горы. Великан заткнул дыру и пошел скорее; достигнув моря, он высыпал в него остальную землю: явился полуостров Drigge; но узкое пространство меэвду Рюгеном и Померанией все-таки оставалось незасыпанным. Эта неудача так раздражила великана, что он тут же упал мертвый, и плотина не была окончена. Мысль построить мост из Померании в Рюген занимала и девочку исполинского племени: «тогда, думала она, я буду переходить через эту лужицу, не замочив моих башмачков». Она набрала полный передник песку и поспешила к берегу, но передник прорвался, часть ноши просыпалась и образовала небольшую гору Dubberworth. «Ах, – сказала девочка, – теперь мать станет браниться!» – и, закрывая дыру рукою, она побежала вперед; но тут увидала ее мать и прикрикнула: «что ты тащишь, непослушный ребенок! поди-ка сюда… вот я тебя розгою!» Испуганная девочка выпустила из рук передник, и на том самом месте стали песчаные горы. Есть еще сага о двух сестрах-великанках, которые жили в соседстве, но занятые ими земли разделялись проливом, для удобства сообщений они решились построить через пролив мост. Одна из сестер набрала огромных камней, положила в передник и понесла к воде; утомленная ношею, она присела отдохнуть в поле, и там, где она отдыхала, доныне виден оставленный ею след. Отдохнувши, она продолжала путь – как вдруг начал греметь Тор и так напугал великанку, что она от страху пала мертвою; камни рассыпались и до наших дней лежат огромными утесами; один из них носит имя великанки (Zechielsstein, у Литцова). Ничто не может сравниться с чудовищным ростом и силою великанов; целая гора, попадая в башмак великана, причиняет ему не более беспокойства, как человеку небольшой ком грязи; в мешок его и даже в перчатку входит столько песку, что, опорожняя их, можно самые глубокие места моря превратить в песчаные мели. Подобные же сказания были распространены между греками и кельтами и доныне существуют между литовцами и финнами. В Литве сохраняется предание о великане Альцисе, который один, без всякой помощи, разрушал укрепленные города, вырывал с корнями старые и высокие деревья и, бросая огромные камни, раздроблял ими корабли и поражал несметные полчища врагов. Калевала упоминает о дочерях великана, которые в подолах своих юбок носили отторгнутые горы.