Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Рядом с великанами фантазия создала чудесных малюток, карликов, которые изумляют своим чрезмерно крохотным ростом. Несмотря на очевидную противоположность, те и другие поставлены в тесную связь и имеют много общего и родственного в той обстановке, какою окружает их народный эпос и старинные верования. Такая связь основывается на естественной близости и одновременности тех могучих явлений природы, для которых означенные образы служили олицетворениями; мы разумеем тучи и молнии. Быстро мелькающая узкой огненной полоской и едва уловимая глазом молния, относительно огромных облачных масс, обнимающих все беспредельное небо, казалась малюткою в недрах великанских гор. Индийское предание называет ее дитятею облака, и во многих песнях Вед Агни представляется как новорожденный ребенок, а громовнику Индре дается прозвание aptya, т. е. рожденный из воды = сын дождевого облака; оба бога Индра и Агни считались близнецами и вместе выходили на битвы с демоническим змеем[458]. Геркулес еще младенцем задушил в колыбели страшных змей. Перед началом грозы небо как бы собирается рождать; сгущенные облака, чреватые дождевою влагою, представлялись беременными юным громовником. У римлян предикат gravida (беременная) употреблялся при слове nubes – туча, в которой таится semen ignes и которая появлением своим предвещает грозу – «atram fulminibus gravidam tempestatem». В немецком языке встречаем выражение: die dicke gewitterwolke; прилагательное dick в народных говорах употребительно в смысле: беременный, как у нас то же значение придается слову тяжелый. Немецкое поверье утверждает, что во время грозы слышится крик плачущего ребенка: этот ребенок есть новорожденное дитя-молния, которое несется по поднебесью в своей облачной колыбели, а его далеко раздающийся плач – шум бури и раскаты грома. В Калевале, когда царица Похиолы похитила солнце и месяц и спрятала их в гору (= тучу), то Вейнемейнен и Ильмаринен взошли на небо, высекли там огонь и дали воздушной деве держать его на длинном облаке; она принялась качать и баюкать огонь, словно ребенка, и далеко было слышно, как звучала его золотая колыбель и скрипели серебряные ремни[459].

По знаменательному свидетельству скандинавского мифа, порода карликов произошла из червей, зародившихся в трупе первозданного великана Имира, который сам образовался из паров и есть собственно весенняя туча. Если мы припомним, что старинная метафора уподобляла молнию извивающейся змее, а змея отождествлялась в языке с ползучим червем[460], то необходимо придем к заключению, что мифические черви, зародившиеся в недрах умерщвленного богами великана-тучи, суть сверкающие молнии. Они также зарождаются в трупе Имира и питаются его мясом, как обыкновенные черви плодятся в разлагающемся теле покойника. При создании этого мифа древний человек руководствовался собственным наблюдением над трупами. Имировым червям боги даровали человеческие формы и разум, и таким образом явилось племя карликов. Любопытна немецкая сага о девочке-великанке, которая, увидя в поле пахаря, взяла его вместе с быками и плугом и в своем переднике принесла показать матери – какие водятся на свете чудные маленькие твари. Мать тотчас же велела отнести пахаря назад; «эти твари, – строго сказала она, – принадлежат к тому племени, которое причинит великанам великие беды!» Другая сага рассказывает о двух великанах, которые набрели некогда на человека. «Это что за земляной червь (erdwurm)!» – воскликнул один, а другой отвечал: «эти черви еще пожрут нас!» («diese erdwürmer werden uns noch auffressen!») Подобные рассказы известны и между славянами: в Малороссии помнят о великане, который принес к матери плуг с волами и пахарями: «посмотри, – говорит, – какие мудреные есть муравьи на свете!» Кашубский столым (великан) находит в поле крестьянина, засовывает его с плугом и четырьмя волами в рукавицу и показывает матери, а та говорит ему: «оставь червяка в покое; он нас выживет со света!» Существует предание, что великаны действительно исчезли с лица земли в то время, как появился на ней род человеческий. В этих сагах слышится отголосок древнейшего мифа о червях-карликах, пожирающих великанов, т. е. о молниях, разбивающих и сосущих дождевые тучи. Малютки-молнии, которые постоянно роются в подземельях облачных гор, сближены здесь с пахарями, подымающими плугом землю, и на этих последних перенесено мифическое сказание, так как в глазах исполинов обыкновенные люди были не более как ничтожные черви.