Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

В этом представлении мы узнаем существо демоническое, родственное великанам, каким и изображают его народные сказки и былины: Идолище нечестивый – ростом двух сажен, или: голова у него с пивной котел, а в плечах сажень, промеж бровьми пядь, промеж ушей калена стрела; ездил он под облаками на крылатом коне, шибал свою палицу стопудовую и сам ее подхватывал (конь = вихрь, палица = молния[456]). Мороз-Трескун уже самым названием указывает на свое значение; его дуновение производит стужу, а иней и сосульки представляются его слюнями. В одном из великорусских вариантов богатырь этот является с подвязанными волосами и, только распуская свои волосы, он производит сильный холод; волоса – древнейшая метафора темных туч. Богатырь, дующий ртом и ноздрями и напоминающий своим бурным дуновением свист Соловья-разбойника, есть олицетворение вихря; о Дубыне будет сказано дальше. Все остальные богатыри олицетворяют сверкающую молнию; объяснение различных названий, приданных им, надо искать в старинных метафорических сближениях молнии с другими предметами. Скороход выражает ее неуловимую быстроту; в итальянской редакции он прямо назван Молнией. Стрелок и старик с вязанкою дров указывают на связь молнии со стрелами и вообще оружием; сокрушительная сила грозы послужила основанием, опираясь на которое фантазия наделила божество грома луком, меткими стрелами и несокрушимою палицею; пуская стрелы и бросая палицу, Перун истребляет своих врагов. Это метание палицы (палки, дубинки) выражено в сказке разбрасыванием вязанки дров, вслед за которым появляются несчетные войска, поражающие неприятелей. Несказанная красавица, созданная (по свидетельству сербской приповедки) из тающих на солнце снегов, оживленная ветром и вскормленная росою (= Снегурка), есть прекрасная облачная или водяная дева = воплощение дождевой влаги, несущейся в легком, ярко озаренном солнечными лучами облаке на быстрых крыльях ветра. В бурной грозе древние поэты созерцали бога-громовника, который преследует убегающую нимфу и, догнавши, вступает с нею в плодоносный брак. Эта мысль и выражена в приведенных сказках: добрый молодец, с помощию своих могучих товарищей, или, прямее, сам Перун пожирает небесных быков и выпивает божественный напиток, купается в огненной бане грозы, обгоняет легкокрылую красавицу-невесту, разбивает демонические рати и добывает живую воду и множество золота, т. е., разбивая тучи, проливает дождь и выводит из-за них ясное солнце. Иногда вместо облачной нимфы сказки представляют невесту деву-Солнце, так как и с этим светилом, купающимся в весенних дождевых потоках, младенческая поэзия соединяла ту же идею царственной супруги бога-громовника. В этом отношении особенно любопытны редакции немецкая и чешская. Содержание немецкой сказки таково: царевич отправляется сватать прекрасную королевну, мать которой была волшебница. На дороге ему попадаются великаны: а) Толстяк (der Dicke): несмотря на то, что его брюхо равнялось горе, он мог расширяться по произволу и делаться еще толще – хоть в три тысячи раз; b) Длинный (der Lange), который мог вытягиваться вверх по своему желанию и, когда хотел, – превосходил ростом самые высокие горы; с) Чуткий на ухо (der Horcher) и d) двое с необычайно острым зрением (die Scharfäugigen): один из них обладал такою длинною шеею, что мог глядеть через горы, и такими зоркими очами, что мог видеть до конечных пределов света; а другой вынужден был носить на глазах повязку, ибо взгляды его были так остры, что от них распадалось все вдребезги. Первая задача, которую возложила на жениха королева-волшебница, была: достать брошенное в море кольцо. Толстяк припал к морю устами и потянул в себя воду; волны покатились в его брюхо, словно в пропасть, и в короткое время он вытянул все море; на открытом дне товарищ его с зоркими очами усмотрел кольцо, а Длинный достал и принес это кольцо царевичу. Вторая задача состояла в повелении съесть жирных, откормленных быков с костями, кожею и рогами – так, чтобы не оставался несведенным ни единый волосок, и осушить до капли триста бочек вина. Царевич испросил позволения разделить эту трапезу с одним из своих товарищей и пригласил Толстяка, который все пожрал и все выпил. Задавая царевичу третью задачу, волшебница сказала: «сегодня вечером я приведу в твою комнату мою дочь; ты должен держать ее в своих объятиях; но берегись, чтобы не заснуть! Ровно в двенадцать часов явлюсь я, и, если ее не будет в твоих руках – ты погиб!» Вечером царевич принял королевну в свои объятия; вокруг них обвился Длинный, а Толстяк заставил собою дверь так плотно, что ни одна живая душа не могла пролезть в комнату. Время шло, а красавица не промолвила ни слова. В одиннадцать часов королева наслала на царевича и его помощников крепкий сон, и в это мгновение невеста была похищена. Когда было уже без четверти двенадцать, очарование потеряло силу, царевич проснулся и воскликнул: «увы, теперь я погиб!» – «Тише! – возразил Чуткий, – дай-ка я прислушаюсь». Он прислушался и сказал: «королева сидит в скале, на триста часов расстояния отсюда, и клянет свою судьбу. Но Длинный может поправить дело; пара шагов – и он будет там». – «Да, – отвечал Длинный, – только пусть со мною идет товарищ с завязанными глазами, чтобы разрушить скалу». Быстро очутились они перед заколдованною скалою, и когда Острозоркий снял повязку со своих очей и взглянул, то скала в тот же миг разлетелась на тысячи кусков. Длинный взял королеву на руки и принес к жениху. Задачи были исполнены, царевич поехал венчаться со своею красавицей: но королева послала за ними войско и велела силой отнять свою дочь. Тогда Толстяк выплюнул часть морской воды, выпитой им прежде, и тотчас стало большое озеро и потопило погоню. Королева отправила новое войско, но и это погибло от сокрушительных очей другого товарища. Подобная же сказка есть у чехов: «Dlouhý, Široký a Bustrozraký». Царевич едет добывать красавицу-невесту, заключенную злым чародеем в железном замке. Ему помогают: а) Длинный, который может вытянуться так высоко, что головой своей достанет облака; при таком росте ему ничего не значат пространства: стоит сделать шаг или два – и он очутится далеко-далеко; b) Широкий (Толстяк), брюхо которого может расшириться до такой степени, что сравняется с любою горою; он свободно поглощает в себя неприятельские войска и потом их выхаркивает; с) Быстрозоркий (у словаков Žarooky), от взглядов которого воспламеняется огнем все, что только может гореть, вода в источниках начинает кипеть, а крепчайшие скалы трескаются и рассыпаются в песок – подобно тому, как от сверкающих взоров иотуна сокрушились столбы в его палатах. Царевич и его сопутники являются к чародею; это был старик с седой бородой по колена, в длинной черной одежде; вместо пояса его обхватывали три железных обруча. «Если ты, – сказал он царевичу, – сумеешь уберечь красавицу в продолжение трех ночей – она будет твоя; в противном же случае ты сам и твои товарищи будете превращены в камень – точно так же, как превращены все те, которые являлись прежде тебя». Наступила ночь, и царевич сел возле бледной и печальной красавицы; она не смеялась и не говорила ни слова, точно была из мрамора. Царевич решился не спать целую ночь; для большей безопасности Длинный вытянулся, подобно ремню, и обвился вокруг всей комнаты по стенам; Широкий заложил собою двери, а Быстрозоркий стал за столбом на стражу. Но это нисколько не помогло: все они заснули крепким сном, а пробудясь, не нашли красавицы. «За сто миль отсюда есть лес, среди леса старый дуб, на дубе желудь, и этот желудь – она!» – сказал богатырь с зоркими очами. Благодаря своим товарищам, царевич возвращает ее назад. На вторую ночь девица очутилась за двести миль: там была гора, на горе скала, в скале драгоценный камень, и этот камень – сама невеста; а на третью ночь – за триста миль: на дне черного моря лежала раковина, в раковине кольцо, и это кольцо – красная девица! Царевич находит ее и в скале, и на дне моря, и каждое утро, как только увидит чародей красавицу в комнате жениха, с его тела спадает по одному железному обручу, и вместе с тем оживляются понемногу и окамененные им герои с их конями и слугами. Когда лопнул последний обруч – чародей превратился в ворона и улетел в разбитое окно; красавица зарумянилась, как роза, и стала благодарить царевича за свое избавление; в замке и в окрестностях все пришло в движение: окамененные ожили, деревья зазеленели, поля запестрели цветами, воздух огласился песнями жаворонков, и в реке появились стаи маленьких рыбок. Всюду жизнь, всюду радость! Смысл предания, заключенного в этих двух превосходных сказках, весьма знаменателен. Богатыри, действующие в них, – те же самые, с какими мы познакомились выше. Толстяк или Широкий соответствуют нашему Опивале; он и Длинный в живых поэтических образах выражают то естественное явление, что надвигающаяся на небо туча быстро расширяется во все стороны и обнимает собою весь горизонт. Брюхо Толстяка, вмещающее в себе целое море, напоминает нам свидетельство гимнов Ригведы, где Индра представляется жадно поглощающим божественный нектар (сому = дождь) в свою неизмеримую утробу. Быстрозоркий – это богатырь-громовник, мечущий из глаз своих молнии, которые разбивают скалы-тучи. Как Опивало и Толстяк имеют своих двойников в Объедале и Длинном, так наряду с богатырем всевидящим народная фантазия создала еще другого – всеслышащего (Чуткого); а немецкая сказка представление о богатыре с зорким зрением раздробила на два отдельных лица: одному приписала способность все видеть, а другому – поджигать очами. Что в числе других качеств владыкам гроз, как стражам, охраняющим божественное жилище от нападений демонов, приписывался и тонкий слух, который не проронит ни единого звука, это свидетельствуется тем, что подобной чуткостью уха обладали скандинавский Heimdallr, оберегавший царство светлых асов, и герой Калевалы Лемлинкейнен, брат властителя бурь Вейнемейнена и мифического кузнеца Ильмаринена. Красавица-Солнце попадает во власть старого чародея (Зимы) и повергается в то же очарованное состояние, как и прекрасная царевна спящего или окамененного царства: помраченная туманами, она бледна и молчалива, на устах ее не видать улыбки, на щеках румянца; из этого представления возникли, как мы знаем, сказки о Несмеяне царевне. Вместе с тем и вся природа – деревья, поля и воды лишены жизни и движения. Красавица сидит в железном замке, т. е. закрыта холодными зимними облаками; Чародей, который ее держит в этом заключении, играет ту же роль, какую в других сказках, исполняют лютый змей и Кощей бессмертный (= демоны зимы и мрачных туч), а три железных обруча на его теле есть эмблема зимнего холода, замыкающего дождевые хляби в облаках и тучах. Освобождение красавицы делается возможным только тогда, когда наступает весна и является добрый молодец Перун с своими могучими спутниками, принимает ее в свои объятия, т. е. объемлет грозовыми облаками, и, когда под влиянием весенней теплоты лопаются железные обручи, наложенные на дождевые хранилища, он находит заклятую красавицу в море – золотым кольцом, в дубовом лесу – желудем и в скалах – драгоценным камнем, море, дуб и скала – метафоры туч, затемняющих небо; а золотое кольцо, драгоценный камень и желудь – метафоры солнца. Желудь, лат. glans (родит. glandis) – слова одного корня, первоначальное значение которых указывает на желтый (= сияющий, огненный) цвет; ср. нем. gelb. Звук «г» смягчается в славянском языке в «ж». На этом лингвистическом основании блеск солнечных лучей назван был метафорически желчью, а в настоящем случае – желудем. Чародей, когда спали с него железные обручи, оборачивается вороном и улетает в разбитое окно, т. е. в переводе этих поэтических выражений на простой язык: снежные тучи превращаются весною в дождевые потоки (ворон – птица, приносящая живую воду = дождь); потоки эти стремительно изливаются под ударами молний, как бы пробивающих в небесном своде отверстие, и вслед за тем земля одевается зеленью и цветами, в лесах и полях начинают петь птицы, в водах плещутся рыбы, мифическая красавица улыбается, на лице ее показывается румянец, а в очах веселье, – говоря словами сказки: всюду жизнь, всюду радость! Выводы наши подтверждаются словацкою сказкою «о trech zakletých knižatech»: Радовид идет освобождать прекрасную царевну, унесенную чародеем в свои пещеры; с величайшими усилиями добывает он золотой ключ (то же, что springwurzel = молния), подходит к скале и только дотронулся до нее ключом – как она тотчас же растворилась. «Radovid vešel do izby ze samégo ladu vykresané (вытесанной изо льду); zima šibala se stěn, až pálila, a nohy div že». Он шел дальше, и в тринадцатой комнате обрел красавицу: «čarod’ajnik strašné podoby ležel tuhym snem zkovan na loži, podle négo na zemi v železné rakvi (раке, гробнице; ср. с хрустальным гробом, в котором спит на высокой горе или в богатырском замке ненаглядная красавица в сказке о волшебном зеркальце[457] krásná, ale bleda, vyschla ženská postava; nad jeho ložem na stěně visela zlatàě trubka». Радовид взял золотую трубу, громко затрубил трижды, и словно сто громов загремело: такой звук раздался из трубы! Чародей se rozlil na kolomaz (разлился дtгтем = дождем), ледяные палаты обратились в krasne svetlice, царевна встала из гроба и зарумянилась, как пышная роза.