Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Яркие лучи восходящего солнца древние поэты уподобляли золотым рукам и розовым пальцам, простираемым богинею Зорею из темных недр ночи; та же метафора служила и для обозначения молнии, исходящей из мрака ночеподобных туч. Представляя громовую тучу великаном или драконом, созерцая в грозе торжественное явление Перуна, фантазия рисовала молнию пальцем на руке громовника или враждебного ему демона. От того «громовые стрелки» (donnerhämmer) называются в Германии teufelsfinger, а на Руси – чертовы пальцы. Выше мы провели могилевское сказание о черте, который поднимал целую гору (= тучу) на мизинце. И по немецким, и по русским преданиям – на скалах и камнях, бросаемых великанами и чертями, отпечатываются следы их пальцев. В одной из наших сказок змей наделен огненным пальцем, сила которого делает его непобедимым: срубленные богатырем головы чудовища вновь прирастают к его туловищу, змей подхватывает их на лету и только черкнет огненным пальцем – как они появляются на прежних местах; таким образом змеиный палец действует так же целебно, как Перунова лоза, удары которой даруют здравие и самую жизнь. Наконец, богатырь догадывается и отсекает змею огненный палец и затем уже поражает его насмерть. Это напоминает греческое сказание о битве Геркулеса с лернейскою гидрою. Гидра была огромная змея о девяти головах, и когда герой сбивал с нее одну голову – на место утраченной сейчас вырастали две новые. В такой опасности помог ему Иоалай: по мере того, как Геркулес сбивал головы гидры, он прижигал ей шею горячим поленом, и голов более уже не вырастало. Огненный палец русской сказки соответствует горячему полену греческого предания; но в последнем орудие это отдано во власть богатыря-громовника и согласно с этим не приживляет головы гидры, а напротив, помогает сбивать их окончательно. Наши знахари придают безымянному пальцу особенную чародейную и целебную силу: обводя им болячку, они приговаривают, чтобы нарыв или веред иссох на теле, как сохнет сломленный древесный сук; иногда вместо пальца обводят больное место сухим отростком дерева. Зная, что с молнией равно соединялись и живительная, и мертвящая сила, что Гермесов жезл (= Перунова лоза) не только пробуждал мертвых, но и погружал в непробудный сон (т. е. предавал их смерти), мы должны допустить то же двоякое значение и относительно пальца, как метафоры молнии. В числе обвинений, какие возводились на ведьм в Германии, памятники упоминают, будто бы они, вырывая трупы маленьких детей и выкидышей, отрезали у них пальцы и потом в случае надобности жгли эти пальцы и тем самым усыпляли всех живущих в доме. То же чарующее действие приписывается и большому пальцу (daumen), отрезанному от руки повешенного вора. По чешскому поверью, воры стараются добыть палец мертворожденного ребенка, высушивают его и, приступая к краже, зажигают словно свечку; пламя, даваемое этим пальцем, наводит на жильцов дома крепкий сон, а самих воров делает невидимками. На Руси воры обводят сонных хозяев «мертвою рукою» (т. е. рукою, отрезанною у мертвеца), или зажигают свечу, сделанную из жира покойника: та и другая чара избавляют их от опасности быть захваченными, потому что пока продолжается обаяние «мертвой руки» или пока горит свеча – в доме никто не проснется[467]. В этих поверьях воры заступают место облачных демонов, жадных похитителей небесного золота; а мертвецы, пальцам которых придана такая чудесная сила, означают собственно эльфов, обитателей подземного, загробного мира.