Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные

Народный русский эпос дает сказочным героям и мифическим змеям богатырскую палицу. Слово это от понятия простой дубинки = палки перешло в название кованого, металлического бранного орудия; и здесь замечаем ту же связь между по-жигающим огнем (= карающей молнией) и побивающим оружием: палица от палити (пламя, запалить в кого мечом – ударить, паля – удар по руке линейкою), подобно тому как жезл (жьзл) от жегу (жгу) = ожог – деревянная кочерга; глаголы «ожечь», «жигануть» употребляются не только в значении обжога, но и вообще удара и укола; от того же корня детское жижа – огонь и област. жигалка – свечка; сравни: луч и лучина (= област. луча). Как из камня огонь вызывается ударом кресала, так из дерева вызывается он трением; такой огонь, добываемый из дерева и доныне известный под названием живого, служил на земле эмблемою небесного огня молнии; соответственно тому дождь, низводимый на землю громовником, назывался живою водою. Русское предание наделяет Перуна палицею; любопытный рассказ об этой палице занесен в наши летописи: «И прииде (по крещении св. Владимира) к Новугороду архиепископ Яким, и требища разори, и Перуна посече и повеле воврещи в Волхов. И повязавше ужи, влечахуть и по калу, биюще жезлием и пихающе, и в то время вшел бе в Перуна бес, и нача кричати: о горе, горе мне! Достахся немилостивым сим рукам! И вринуша его в Волхов. Он же, пловя сквозе великий мост, верже палицю свою и рече: на сем мя поминают новгородские дети, ею же и ныне безумнии убивающеся, утеху творять бесом». «Порази же слепотою новгородцов, яко оттоле в коеждо лето на том мосту люди собираются и разделшеся на двое, играюще убиваются». Соборные правила митрополита Кирилла (1274 г.) осуждают обычай «в божествьныя праздники позоры некакы бесовскыя творити с свистанием и с кличем, и с воплем, сзывающе некы скаредные пьяница, и бьющеся дрекольем до самыя смерти и взимающе от убиваемых порты»[135]. Древнейшие религиозные обряды большею частию возникли как подражание тем действиям, какие созерцал человек в небесной сфере; в грозе представлялась ему битва Перуна и подвластных ему духов с полчищами облачных демонов, – и вот, когда наступала весна и приводила с собой дождевые тучи, предки наши приветствовали их появление играми, символически означавшими борьбу стихий, и были убеждены, что воинскими кликами и стуком оружия они пробуждают бога-громовника на его творческий подвиг; во время летней засухи тот же обряд вызывал Перуна начать битву с тучами и пролить на поля освежающий дождь. Перуновой палице соответствует немецкий donnerkeule (keil – клин, keule – дубинка) – клинообразная, заостренная палица Тора, которой не может противостоять никакая броня, и окрыленный жезл Гермеса, Зевсова посланника (Διός αγγελος): крылья приданы этому жезлу как эмблема быстрого полета молнии[136]. Палица, как знамение карающего божественного орудия, сделалась символом власти и перешла в царский скипетр, жреческий и судейский жезл.

Сухое дерево, трением которого добывается «живой огонь», получило в заговорах символическое значение молнии, доныне называемой сербами сухою = палящею. Так если покажется на теле веред или чирей, то очерчивают больное место сосновым суком или безымянным пальцем[137], приговаривая: «Как сук сохнет, так бы сох у раба божия (имярек) чирей!» Иногда, вместо того, обводят безымянным пальцем правой руки сук у дверного или оконного косяка с приговором: «Как сохнет и высыхает сук, так сохни и высыхай веред. От перста ни огня, от чирья ни ядра!» Когда нападут на стадо черви, крестьяне берут одного из таких червей, обвертывают шерстью и кладут в расщелину засохшего дерева – так, чтобы он не мог вылезть; после того, по народному поверью, все черви посохнут и пропадут (Калуж. губ.). Если мы припомним, что в воспалительных болезнях высекают над болячками огонь или прикладывают к ним «громовые стрелки» (Новгор. губ.), то для нас не останется ни малейшего сомнения насчет настоящего смысла указанных обрядов: прикосновением сухого дерева, т. е. силою Перуновой палицы, присыхают болезненные нарывы и гибнут вредные насекомые. Не бей ребенка лучиною, советует народная примета; не то он иссохнет, как эта лучина, = впадет в сухотку. Не должно также разбалтывать приготовляемой похлебки лучиною; не то разоришься – иссохнет и пойдет прахом все богатство (Арханг. губ.). Интересно сблизить с этими поверьями следующий обряд очистительной клятвы у чувашей: подозревая кого-нибудь в совершенном проступке, они заставляют его перешагнуть через сухую, зажженную с обоих концов палку. Переступая через нее, заподозренный должен сказать: «Да буду я так же сух, как эта палка, если показал неправду!» Значение этих слов то же самое, что и в древнерусской клятве золотом, т. е. да поразит меня за неправду небесный огнь! (молния). Пламя молний иссушает дождевые тучи, и так как дождь на метафорическом языке назывался кровью, то отсюда возникло поверье: чтобы остановить идущую кровь (чтобы она запеклась), надо зажать сучок на бревенчатой стене[138].