Поэтический мир прерафаэлитов

Я плакал вечером от тяжких мук:
Несовершенным мир казался мне.
Стояла осень, и поля вокруг
Внимали мне в туманной тишине,
И с ними лес с холмами в полусне,
И, может быть — как знать наверняка? —
Смешила их слегка моя тоска.

Я девушку увидел пред собой,

Что шла по шелестящему жнивью;
Она смотрела с жалостью такой,
Что взор ее впитал всю скорбь мою,
И вот я горьких слез уже не лью.
Она же стала спрашивать о том,
Кого искала тщетно день за днем.

Не знал я, как помочь, и снова прочь

Ушла она, и скорбь моя ко мне
Вернулась. Вот уж день сменила ночь,
Вот возвестил рассвет о новом дне;
Вдруг слышу голос: «Где, в какой стране
Любовь моя и боль моей души?
О, где ты? Отозваться поспеши!»

То — юноша. Отчаяньем горят

Его глаза, взирая на меня.
Я плакать перестал, стыдом объят,
А он сказал: «Скорбящий! Знай, что я
Люблю, любим, но милая моя
Исчезла; я ищу и здесь, и там,
Но не сойтись нам, словно двум холмам».

Он повернулся и ушел во тьму,

А я остался. Я не мог не знать:
Во тьме слепой вновь суждено ему
Найти, и не признать, и потерять.
Какая мука! Им — блуждать, страдать,
Бесплодно ждать; а на моем пути —
Нет никого, и не за кем идти.

Перевод М. Липкина

THE EARTHLY PARADISE (A FRAGMENT)

Forget six counties overhung with smoke,
Forget the snorting steam and piston stroke,
Forget the spreading of the hideous town;
Think rather of the pack-horse on the down,
And dream of London, small and white and clean,
The clear Thames bordered by its gardens green;
Think, that below bridge the green lapping waves
Smite some few keels that bear Levantine staves,
Cut from the yew wood on the burnt-up hill,
And pointed jars that Greek hands toiled to fill,
And treasured scanty spice from some far sea,
Florence gold cloth, and Ypres napery,
And cloth of Bruges, and hogsheads of Guienne;
While nigh the thronged wharf Geoffrey Chaucer’s pen
Moves over bills of lading — mid such times
Shall dwell the hollow puppets of my rhymes.

ЗЕМНОЙ РАЙ (ОТРЫВОК)