Поэты 1840–1850-х годов

Бал детский; дети все так милы; их наряд
Так свеж, в глазах отцов и матерей летят
            Они под радостные звуки;
Но мне не смотрится: когда сияет бал,
Кто от веселия хоть мига не отдал
            На долю безотвязной скуки?

Мне стало глупо жаль танцующих детей.

Средь этой тесноты, средь шума злых речей,
            Тщеславья, что к нам льнет невольно,
Похвал неискренних и глупого суда,
Где зависть ранняя и ранняя вражда
            Растут и спеют так привольно, —

Мне стало душно вдруг и тяжело за них.

О, дайте рощу им, рой бабочек златых,
            Луг пестрый с мягкой муравою!
Наряд их ста́реет, неловок им, нейдет!
Но что я говорю? Сам крошечный народ
            Не засмеется ль надо мною?

С чего мне вздумалось жалеть о них? Они

Так полно счастливы, как будто ночи, дни
            Об этом только и мечтали;
Так смело счастливы, что не один наряд,
Но всё: движенье, речь, улыбку, смех и взгляд —
            Заране будто изучали.

О боже! детский страх — и тот в них изучен!

Вот, вот с лукавою улыбкой опущен
            Тот взор младенческий, невинный,
Где ангел мог читать связь неба и земли!
Уста раскрылися отысканной в пыли
            Насмешкой дерзкой, злостью длинной…

Зачем же это так, за что же? Неужели

Святого на земле одна лишь колыбель,
            Где света звонкие оковы
Еще не подняты, где не пора острить,
Где чуть рожденный слух не может различить
            Еще галопа от редовы?..

А вы, о матери, ужели вам не жаль,

Что пресыщение, усталость и печаль,
            Успехов, неудач тревоги
Свой бледный след кладут на лицах молодых,
Что почки пышных роз, пух яблок наливных
            Затоптаны в грязи дороги?

И вы так веселы!.. А в будущем что вы

Для них готовите? Страсть сплетен, страх молвы,
            Холодность, скуку, отупленье,
Заботу вечную о вычурах смешных.
Способность не щадить ни ближних, ни родных —
            Из мести иль для развлечения…

Им дружба не простит их ложного стыда.

Их ручки белые не тронут никогда
            Язв наших страшных и глубоких…
О, безобразие их жалость отпугнет!..
Труд гения и вопль поэта не вольет
            Румянца жаркого им в щеки!

Кто сложит голову на слабую их грудь?

Кому осветят жизнь и сгладят скорбный путь
            Они, живущие в кадрили?
Среди хлопот пустых, безделок и затей
Они пройдут свой век, — ничтожны для детей,
            Как сами матери их были…

Июль 1848

126. «Среди борьбы и разрушенья…»