Поезд ночных теней

Флинн удивлённо посмотрела на друга. С каких это пор Касим занимается добровольно? На уроках она всегда видела его либо усталым, либо строптивым. И теперь ей пришло в голову, что Пегс, вероятно, права: не терзается ли он оттого, что круглик?

Гарабина покачала головой и таким тоном, словно всерьёз пыталась дать совет, сказала:

– Мне очень не хочется отнимать у тебя мотивацию, Йоунс-Касим, но уму научиться невозможно. Дурак останется дураком, а круглик – кругликом. Лучше сразу сдайся!

Флинн затаила дыхание. Сначала она опасалась, что Касим набросится на Гарабину с кулаками. Но он даже не пошевелился. Флинн видела его каменное лицо и в душе кипела от ярости. Пусть у Гарабины какие угодно проблемы с семьёй – но это вовсе не даёт ей право так высокомерно обходиться с окружающими. «По сути, – думала Флинн, – Гарабина ведёт себя во Всемирном экспрессе точно так же, как остальные члены её семейства – в Домусе Делектусе. И в этом они друг от друга ничем не отличаются».

Гарабина вскинула брови.

– Это совет, – сказала она, словно Флинн и Касим не знали, что такое совет. – Я умнее вас. Вам стоит ко мне прислушиваться. – Она встала и вышла из вагона.

Флинн, потеряв дар речи, смотрела ей вслед.

– Если это совет, то я египетский тушканчик, – закрывая блокнот, пробормотал Касим.

Флинн с упрёком посмотрела на картину на потолке.

– Ты видишь?! – воскликнула она, пытаясь поймать взгляд Джорджа Стефенсона. – Ханк остаётся ханком! Ты действительно хочешь, чтобы в твоей школе учился кто-то типа Гарабины? Она просто достала! – Ругаясь и бушуя, Флинн с радостью наговорила бы много больше, но держать голову запрокинутой было больно, и она выкрикнула ещё только: – Что за жалкий выбор учеников! Ты очень разочаровал меня, Джордж Стефенсон! – В следующую секунду она испугалась, что Касим может неправильно её понять. В принципе жалкой и совершенно не на своём месте чувствовала себя она сама. И как раз в ту минуту, когда она собиралась объяснить это Касиму, Джордж Стефенсон подмигнул ей. Флинн оцепенела. Никаких сомнений – поблёкшее изображение основателя школы подмигнуло ей с потолка! Очень быстро, мельком – но это произошло. Флинн почудилось, будто между ней и Стефенсоном внезапно образовалась какая-то связь. Словно их соединила какая-то тайна. – Касим! Ты это видел?! – Флинн в волнении оглянулась на друга, но рядом уже никого не было.

Именно в эту секунду захлопнулась железная дверь в начале вагона. Касим вышел. Его рабочий стол был пуст. Свой блокнот он, очевидно, забрал с собой. Как и пустые бутылочки из-под крем-соды. Вид убранного рабочего места произвёл на Флинн пугающее впечатление. Выглядело так, будто Касим никогда не собирался возвращаться сюда. Или его тут вообще никогда не было.

Над пустым вагоном распростёрлась тишина. Подавив ком в горле, Флинн снова взглянула на картину. Ничто в ней не двигалось. Это была лишь краска на металле, но Флинн не сомневалась: в ней заключалось гораздо большее. В ней заключалась магия.

«Возможно, – подумала Флинн, вешая на плечо свою кожаную сумку, – всё не так плохо, как кажется».

Потому что, возможно, миространники всё же точно знают, что делают. Возможно, они доверяют Флинн. Возможно, даже Стуре прав в своём странном высказывании и великий Джордж Стефенсон доверяет Флинн. Сколько магии ни заключается в картине, а такой умный человек, как Стефенсон, ошибаться не может, ведь так? Флинн мысленно улыбнулась. Раз его изображение подмигнуло ей, значит, он явно хочет придать ей смелости. И каким бы простым ни был этот жест – на какой-то миг он свою задачу выполнил.

Касим не появлялся до ужина. Закинув сумку в купе, Флинн нанесла визит Рейтфи Лаламби на кухне. Но Касима не обнаружилось и здесь, а Рейтфи был слишком занят исполнением арии «Миссис де Винтер – это я», чтобы внимательно выслушивать тревоги Флинн по этому поводу.

– Он занимается своим проектом, – предположил повар, высыпая в гигантскую кастрюлю приправы. Своим проворством и пением он напоминал Флинн танцующую у котла ведьму. – Он называет его «Безумно остроумные Безумные Идеи»: он собирается изобрести новые необычные сладости и затем послать свои идеи лично Далу Рахенснафу. Я дал ему адрес Дала. Мы знакомы ещё с тех времён, когда вместе учились в экспрессе.

Флинн распахнула глаза от удивления.

– Дал Рахенснаф был павлином?! – Почему-то она представляла себе производителя любимых сладостей кем-то вроде Джорджа Стефенсона: всемирно известным, но давно уже умершим. В конце концов, не станут же делать коллекционные фигурки самых что ни на есть живых людей, ведь так?

Рейтфи булькнул радостным смешком: