Поезд в Аркенор

Когда позавчера, растерянная и одинокая, она стояла в кругу моих рук, я и не думал, что могу быть так счастлив.

– Почему нет? – поинтересовался я. – Если мы сделаем то, что ты задумал…

– Если мы собираемся это сделать, тебе не следовало брать Асмодея с собой.

Я поджал губы и молчал. Бесполезно конечно объяснять, что я его не брал. Но обсуждать Асмодея с Дораном я не хотел.

Из-за Дорана я не заметил, что Элирена приближается ко мне. Не успел отойти.

Её тонкие пальцы вцепились в моё запястье, и взгляд красноречиво предложил Дорану скрыться с глаз.

– Хотела спросить, – Элирена приблизилась и встала рядом со мной так, чтобы никто не мог ни расслышать, ни рассмотреть, о чём мы говорим. – Вы так много говорите об этой силе… Силе Элайи… Она ничем не может нам помочь?

– Может, – только успел ответить я, когда над плато разнёсся голос одного из предводителей восставших.

– Вы пришли расслабляться или говорить о деле?

И все потянулись к переговорному столу.

На этот раз обсуждение длилось куда дольше, чем в прошлый раз. Снова по большей части говорил Асмодей. Он хотел вернуться во дворец и обещал почти никого не казнить.

Пьетта в ответ высказала свои требования: она готов была сохранить принцам жизнь в случае, если они официально отрекутся от претензий на трон и навсегда покинут Аркенор. Гуманно, если не считать того, что Асмодей никогда бы на это не пошёл. Я видел по его глазам, что он скорее умрёт, чем уступит престол.

Доран косился на меня так, как будто я должен перебить короля, но я молчал, зная, что Асмодей куда лучше сплетает слова.

Яна тоже молчала.

Я невольно поймал себя на бессильной надежде, что она перехватит нить разговора. Но Яна даже не пыталась. Хотя я видел, что Ловейн косится на неё так же, как Доран на меня.

Ловейн… Вопрос о том, почему он помогает нам, не оставлял меня в покое. Но сколько не старался, разобраться в его мотивах я не мог. Сколько себя помню, этот человек только плёл интриги и завоёвывал власть. Что же изменилось теперь?

Увлёкшись размышлениями, я перестал следить за разговором и выплыл из задумчивости только когда услышал слова Асмодея:

– Вы же понимаете, что не сможете существовать без короля.

На лице Пьетты отразилась такая злость, что мне показалось, она вот-вот-вот выстрелит Асмодею в голову. Она приподнялась, наклонилась над столом для ответа и в это мгновение ладонь Элирены накрыла её руку.

– Спокойно, – ровным голосом сказала та.

Пьетта медленно повернула голову к ней, и я видел, как с каждым мгновением светлеет её лицо.

– Нам всем нужно отдохнуть, – продолжила Элирена.

– Да, – согласилась Пьетта и отодвинулась на свою сторону стола.

Один за другим переговорщики стали подниматься из-за стола. Я поспешно отошёл подальше, к краю плато, когда завидел, что Яна движется ко мне.

Её обеспокоенное лицо стремительно меняло выражение.

– Ты долго будешь меня избегать? – процедила она.

Я бросил быстрый взгляд на Асмодея. Поджал губы и, ничего не ответив, отошёл ещё.

Яна

Я его не понимала. Абсолютно не понимала. То он приходит ко мне в спальню, то обнимает меня, как будто ничего не произошло… То смотрит вот так, как будто между нами стена.

Я хотела продолжить тот разговор, который мы начали с час назад. Хотела понять, что произошло только что. Показалось ли мне, что моё прикосновение так изменило настрой Пьетты, или это действительно произошло?

Но всё желание обсуждать дела мгновенно пропало, когда я поймала холодный взгляд серых глаз князя.

Отвернулась и двинулась прочь к своей палатке.

Ночь здесь, в горах, была куда холоднее, чем в усадьбе неизвестной мне дамы. Я невольно ловила себя на мысли, что хотела бы снова вернуться туда. Даже запущенным и забытым тот дом казался мне куда уютнее дворца.

К счастью, ни Асмодей, ни Ловейн, ни кто-либо ещё не пытались тревожить мой покой.

А наутро опять начались переговоры. На дубовом столе для нас поставили хлеб и молоко. На сей раз Ловейн не дал Асмодею толком заговорить.

Если Асмодей накануне взывал к вековым традициям, к порядку, который столетиями дарила Аркенору воля короля, то Ловейн заговорил о божественной воле Элайи.

Я слушала его. Думала о том, как всё это красиво… Как я хотела бы жить в мире, где всё это было бы правдой… И о том, как всё это глупо звучит.

На обед было решено сделать перерыв. По-моему, их попросту утомил Ловейн.

Мы снова разошлись по своим лагерям.

Один из помощников Пьетты принёс мне кусок солонины и кружку горячего вина – очень кстати, учитывая пронизывающий ветер, дувший всё утро.

Выпив и съев свою порцию, я заметила, что Надаэр движется ко мне. Меня снова одолела злость. Я поспешно отвернулась и направилась к мальчику, который принёс мне обед – чтобы вернуть кружку и обойти стороной абсолютно ненужный мне разговор.

Было страшно. Я не знала, что делать. Чувствовала себя так, как будто забрела абсолютно в чужие места, где не понимаю ровным счётом ничего. Все на меня смотрят и чего-то ждут, а я не знаю, что.