Поездка в Америку

Старуха нацепила на нос круглые очки и внимательно всматривалась в экран.

Через четыре минуты Анита достала тарелку, подала старухе и села в кресло перед телевизором.

После ужина Эстер пошла в ванную комнату. Анита помыла тарелку, положила ее на сушилку, вытерла стол.

— Тарелка уже сухая, поставь ее в шкаф и вытри стол еще раз, надо быть очень осторожной, чтобы нигде не появились микробы, — распорядилась старуха, как только вышла из ванной комнаты, показывая пальцем то на тарелку, то на стол.

Анита поставила тарелку в шкаф, еще раз вытерла стол сухой тряпкой.

— Теперь открой жалюзи во всех комнатах, солнце уже скрылось.

Анита открыла жалюзи, дневной свет наполнил радостью не только дом, но и ее сердце. Телевизор орал во всю мощь, старуха перебирала каналы, отыскивая новости. Девушка старалась не смотреть на экран, через стеклянную дверь было видно яркое синее небо и множество чаек над рекой. Она любовалась ими, провожая взглядом.

— Иди на кухню и помой руки, — велела старуха.

Анита молча пошла к раковине, помыла руки. Через пару минут старуха, не поворачиваясь к ней, спросила:

— Ты помыла руки?

— Да, помыла.

— Помой их еще раз.

Анита снова помыла руки.

— Теперь открой первый ящик, с левой стороны от раковины, достань толстые резиновые перчатки, надень их, возьми яблоко из холодильника, помой хорошо, нарежь на тонкие дольки и принеси мне.

Анита сделала все, что ей сказали.

— Помой перчатки и положи их на сушилку.

Анита помыла перчатки, села рядом с Эстер.

— У нас в деревне было много фруктов, у моего деда было много земли, какие только фрукты не росли в нашем саду. Потом началась война. И все было уничтожено, немцы сожгли все, — вспоминала старуха, жуя яблоко. — Все мои родственники были убиты во время войны. Фашисты уничтожили шесть миллионов евреев, ты понимаешь, как это много?! — спросила старуха, не отрывая глаз от Аниты.

— Понимаю, конечно, понимаю, в моей стране за пять лет Второй мировой войны было убито более двадцати шести миллионов человек, — отозвалась Анита.

Старуха молча доела яблоко, потом сказала:

— До сих пор не могу слышать шум самолета, сразу вспоминаю, как немцы сбрасывали на нас бомбы. Сколько людей рисковали жизнью, когда прятали меня в своих подвалах! Если бы немцы нашли меня, они бы всех их расстреляли, люди это знали и все равно прятали меня.

— Они настоящие герои, — согласилась Анита.

До половины одиннадцатого старуха рассказывала про войну, потом сказала:

— Пора идти спать.

Анита постелила ей, сняла с нее халат, помогла надеть ночную рубашку, обняла ее крепко и пошла к себе в комнату.

Она долго не могла уснуть, поворачиваясь с одного бока на другой на узкой кровати и постоянно ударяясь головой об стену.

Перед ее глазами вставали картины военных дней, поезда, набитые людьми, которых увозили в концлагеря. По щекам потекли слезы, Анита плакала над людьми, которых увозили в объятия смерти, плакала над пожилыми дедушкой и бабушкой старухи, четко видела их глаза, их лица, словно они были рядом. «И зачем надо было убивать стариков, им и так оставалось жить недолго», — повторяла она про себя.

Она проснулась рано утром, заварила кофе и тихо, без шума, открыла стеклянную дверь. Кругом стояла тишина, далеко за лесом виднелись высотные здания.

Широкая река еще не проснулась, слабые утренние лучи солнца ее не разбудили, казалось, вода стоит на месте.

Наконец настал день, появилось солнце, тучи разбежались в разные стороны, пушистые, снежно — белые облака не торопясь поплыли по яркому синему небу. Под лучами солнца река согрелась, и вода, уставшая от ночной спячки, заструилась вдоль берегов.

Около семи часов утра раздался шум. Эстер, держась за ходунок, с суровым лицом прошествовала на кухню.

Анита поздоровалась, старуха ответила без эмоций, достала пластмассовые коробки с лекарствами со стола, налила воду из — под крана и выпила.

— Разогрей мне в тостере два куска хлеба, намажь их маслом и подай вместе с кофе. Это мой завтрак, тебе надо будет готовить это каждое утро, — сказала она, села за стол, надела очки и включила телевизор на всю громкость.

Анита поставила перед ней завтрак.

— Бомбы на них надо бросать, бомбы, чтобы ни одного человека там не осталось! — вдруг выкрикнула она со злобой.

Анита резко обернулась.

— На кого бросать бомбы, что случилось? — забеспокоилась она.

— На арабов, чтобы ни одного араба не осталось в Палестине. Столько арабских стран вокруг них, они могли бы уехать туда и оставить Израиль евреям! Разве мало страдали евреи во время войны, чтобы им снова мешали жить? Будь моя воля, я бы уничтожила всех арабов!

Анита ничего не могла возразить на эту гневную тираду, она смотрела на старуху, не в силах поверить, что слышала от нее эти жуткие слова.

Человек, который лично пережил Вторую мировую, собственными глазами видел, как бросали бомбы на людей, мечтал о том же! Такого она не слышала за всю жизнь.

Анита молча сидела в кресле, телевизор орал, старуха продолжала метать бомбы в палестинских арабов.

Наконец она позавтракала и громко рыгнула.