Поездом к океану

- Черт... – что еще можно было на это сказать? Предъявлять обвинения в халатности мальчишке, который даже солдат не настоящий? Фотографу? Смешно! Юбер скрежетнул зубами и направился к указанному дому. Кольвен увязался за ним. Вокруг сновали его люди, вытряхивая из хижин вещи крестьян, выворачивая наружу все, вплоть до еды.

Анри поднялся на крыльцо и толкнул дверь. Та со скрипом подчинилась. Он шагнул внутрь. Внутри было мертво.

- Покажите мне комнату, в которой вы тогда ночевали. Я хочу посмотреть.

Кольвен, стоявший за его спиной, кивнул, но сообразив, что подполковник не видит, прочистив горло, проговорил:

- Да, идемте.

И направился по коридору, рассказывая, где и как лежали трупы. Впрочем, мог и не уточнять. Темные пятна на дощатом полу и циновках свидетельствовали об этом лучше любых слов. Юбер же молчал. Слушал и молчал, продолжая гонять из одного угла рта в другой сигарету и пожевывая ее кончик.

Затяжка. И дырявые легкие наполняются дымом. Таким же благословенным, как это место. В его силах сделать его про́клятым, пусть то будет последнее, что он сотворил на земле.

По меркам местного населения этот дом был богатым. Как ни странно, его не растащили – похоже, все оставалось ровно так, как было, когда здесь жила семья. Мебель настоящая, не самодельная. Шкаф с посудой. И даже часы на стене. Все осталось. Когда они дошли до комнаты, в которой ночевали фотографы, Юбер некоторое время молчал, разглядывая помещение.

- Она спала на кровати или в гамаке? – спросил он.

- На кровати, конечно. Не мог же я упаковать эту дурёху в гамак после такого дня, - вдруг улыбнулся Кольвен. – Де Брольи была так измотана дорогой, что просто завалилась на простынь и заснула. У нас был хороший вечер.

- Ей было интересно?

- Смею надеяться, что да.

- Уже что-то, - ухмыльнулся Юбер. Хоть где-то она нашла место, в котором ей интересно. Дурочка. Мятущаяся душа. Отражение его. Он резко обернулся к Кольвену и бесстрастно проговорил:

- С этого дома можно начать прямо сейчас. Здесь жили преступники, коммунисты. Облить бензином и сжечь. Этим, - он кивнул к двери, имея в виду крестьян, - будет полезно в качестве устрашения. Ясно?

- Так точно, господин подполковник.

- Возьмите помощника и приступайте.

И после этого Лионец круто развернулся и пошел прочь, к выходу, на крыльцо. Докуривал уже на улице и чувствовал, как ветер касается его лица. Стянул с головы кепи, подставляя волосы. И так ему казалось, что он хоть немного остывает. Впрочем, вранье. Внутри черепа горело.

Он сбежал по ступенькам вниз и направился назад, к своим людям. На пути встретил командира отряда из Тхайнгуена, присоединившегося к ним. Молодой, крепкий, розовощекий. Энергия у него била через край, как и собственное мнение, но, к слову, далеко не всегда лишенное оснований. Голова у парня на плечах имелась, пока не снесли снарядом. Голову снесут через несколько недель на высокогорье. Ни один из них об этом еще не знает.

- Дома осмотрены, господин подполковник. Найдены пара ножей, французские, Дук-Дук[1], старые. Больше ничего интересного.

- Выяснили чьи ножи?

- Так точно!

- Отлично. Я хочу поговорить с ними.

- Да они не скажут ничего. Это старики. Со стариками бесполезно разговаривать, дураками прикидываются. Да вы и сами понимаете – было бы оружие хоть японское, трофейное... Уже зацепка. А так – будут рассказывать, что у солдат купили.

Он был прав. Здравый смысл на его стороне.

Но такая правда Юбера не устраивала.

За его спиной Кольвен орудовал с одним из солдат, обливая дом горючим. Запах начинал отравлять пьянящий воздух долины. Вместе с ним меж гор разносился обреченный плач.

- Хорошо. Тогда будем допрашивать всех, - кивнул Юбер и снова уверенно двинулся к несчастным вьетнамцам, которые, завидев его, как-то разом заохали, зашевелились, прекрасно понимая, что последует за его возвращением к ним. Убой.

Солнце медленно, но верно двигалось к закату. Ночь обещала быть тяжелой. Огненной обещала быть эта ночь. Легкие деревянные хижины сгорят быстро. Полыхать будут все они в своем собственном аду. Где жарко, душно и пахнет смесью растений и гари.

Шаг.

Еще шаг.

И еще.

«Озьер, мне нужно снова прибегнуть к вашей помощи».

Он не успел этого произнести. Не успел ничего никому сказать. Из толпы вьетнамцев выскочил щуплый парнишка, что-то без устали повторяя. Глаза у него... отчаянные. Бесстрашные глаза. Как иначе бы он рванул через солдат вперед, но не в сторону плантаций, а к нему, к Юберу? На парнишку двинулись французы, требуя, чтобы он остановился, но ему было словно бы все равно. Он повторял и складывал в мольбе руки. Глядел прямо на Лионца и шел. Кто-то из толпы пытался броситься за ним – удержали свои же. Между ними расстояния – всего метров десять, когда один из солдат пустил очередь еще не по вьетнамцу, но по земле, совсем рядом с ним, взрывая почву под ногами. Мальчишка плюхнулся на колени, неожиданно оцепенев, а Анри, наблюдая, как теперь его хватают под руки и волокут обратно, а он вновь начинает сопротивляться, подумал, что не стоило в землю переводить патроны.