Поэзия как волшебство

Образ «демонов глухонемых» Тютчева был важен для Бальмонта, в статье «Элементарные слова о символической поэзии» (1904) он называет глухонемыми большинство людей, как не способных понять жизнь природы, тем самым соединяя этот образ с образностью другого тютчевского стихотворения, «Они не видят и не слышат». При том, что у Тютчева не понимающие природу обыватели – слепы и глухи, но не немы, тогда как немы все сравнения в природе, немеющие перед ней самой, откуда «демоны глухонемые».

Вопль терзания истязаемого представлен у Бальмонта как забвение о прежних притязаниях, позволяющее обрести прежде неведомую нежность, которая вполне может быть выражена плавным А, что развернуто в стихотворении «Отдать себя» из сб. «Только любовь» (1903):

Отдать себя на растерзание,
Забыть слова – мое, твое,
Изведать пытку истязания,
И полюбить как свет ее.

Не знать ни страха, ни раскаянья,
Благословить свою печаль,
Благословить свое отчаянье,
Сказать – мне ничего не жаль.

Быть равным с низкими, неравными,
Пред криком – нежным быть как вздох:
Так правят силами державными,
Так меж людей ты будешь Бог.

Латинское amo рассмотрено без окончания, как корень am. Визуальная параллель звукового анализа: в 23-й песне «Ада» Данте Алигьери итальянское omo, человек, понято и как иконическое изображение лица с двумя глазами и носом – рот тогда будет не иконически записанный, а произносящий это, уста складываются при этом в D – первую букву Dei – Божий. У Бальмонта, наоборот, «м» немеет в слове «амо».

Мягкое м благодаря мягкости губ, мутное – благодаря пару из губ, в отличие от прозрачного а, произношение которого совместимо с ровным прозрачным дыханием (йогический мотив).

Медовое М и А как пчела – Медовый цвет у Бальмонта ассоциировался с красками осени, предвосхищаемыми Медовым спасом, тогда как пчела, подразумевается, может пережить зиму ради нового меда, и звук А в зимнем забвении продолжает звучать как первопамять.

Славянской буквой Бальмонт называет а в основном благодаря звучанию самого а в слове «славянская». К этому прибавляются музыкальные моменты: представление об особой надрывности славянских мелодий (Дворжак), о протяжных народных песнях.