Поэзия как волшебство

Странное соединение образов: что же в ковше – драгоценные камни или влага поэтической речи? Либо имеется в виду простая метафора брызг как драгоценных камней, либо союз драгоценных согласных и влажных гласных, что подтверждается образностью начала поэмы «Первое свидание» Андрея Белого (1922), где «рудокопный гном / согласных хрусты рушит в томы».

Современный стих, принявши в себя колдовское начало Музыки, стал многогранным и угадчивым. Особое состояние стихий и прикосновение души к первоистокам жизни выражены современным стихом ведовски. Не называя имен, которые, конечно, у всех в памяти, как прославленные, я беру две напевности из двух разных поэтов, независимо от соображений общей оценки, историко-литературной, лишь в прямом применении примера чаровнической поэзии: «Печать» Вячеслава Иванова, где внутренняя музыка основана на Ч, П и немотствующем М, и «Венчание» Юргиса Балтрушайтиса, где взрывно метелистое буйное Б, вместе с веющим В, дает мелодию смертного снежного вихря.

Смертный в значении смертельный – церковнославянизм, смертный в значении человек по-церковнославянски мертвый.

Неизгладимая печать
На два чела легла.
И двум – один удел:
Молчать
О том, что ночь спряла, —
Что из ночей одна спряла,
Спряла и распряла.
Двоих сопряг одним ярмом
Водырь глухонемой.
Двоих клеймил одним клеймом
И метил знаком: Мой.
И стал один другому – Мой…
Молчи. Навеки – Мой.

«Печать» Вячеслава Иванова (28 сентября 1906 г.)

В этом страшном напеве, где поэт изобличает не только магическое понимание звука М, но и мудрость сердца, что в ужасе немеет, все душно, тесно, тускло, мертво, любовь – проклятие, любовь – препона. В напеве Балтрушайтиса, широком и вольном, не теснота комнаты, а простор солнечного зрения, не любовь как проклятие и смерть, а смерть как благословение и любовь.

Венчальный час! Лучистая Зима
Хрустальные раскрыла терема.
Белеет лебедь в небе голубом.
И белый хмель взметается столбом.
Лихой гонец, взрывая белый дым,
Певучим вихрем мчится к молодым.
Дымит и скачет, трубит в белый рог,
Роняет щедро жемчуг вдоль дорог.
В венчальном поле дикая Метель
Прядет – свивает белую кудель.
Поют ее прислужницы и ткут,
Тебя в свой бархат белый облекут, —
И будешь ты на вечность темных лет,
Мой бледный княжич щеголем одет.
Твоих кудрей веселых нежный лен
Венцом из лилий будет убелен.
И в тайный час твоих венчальных грез
Поникнешь ты средь белых-белых роз.
И трижды краше будешь ты средь них,
Красавец бледный, белый мой жених!

Магия знания может таить в себе магию проклятия. Опираясь на понимание точного закона, мы можем впасть в цепенящее царство убивающего сознания. Есть ценная истина, хорошо формулированная певцом Ветра, Моря и человеческих глубин Шелли: «Человек не может сказать – я хочу написать создание Поэзии. Даже величайший поэт не может этого сказать, потому что ум в состоянии творчества является как бы потухающим углем, который действием невидимого влияния, подобного изменчивому ветру, пробуждается для преходящего блеска.

Эта сила возникает из недр души, подобно краскам цветка».

Цитата из «Защиты поэзии» Шелли. Шелли П.Б. Полное собрание сочинений в пер. К. Бальмонта. СПб.: Знание, 1903–1907. Т. 3. 1907. С. 407–408. В оригинале: