Поэзия кошмаров и ужаса

Мечтая о роли правящей группы, она на самом деле низводилась буржуазией на степень простого служебного аппарата. Стремясь к материальной обеспеченности, она была обречена на нищенское существование.

Эта социальная среда представляла, таким образом, также очень благоприятную почву для возникновения безрассветно-пессимистического взгляда на жизнь, для возрождения веры в дьявола как хозяина мира.

Одним из наиболее ярких защитников идеи интеллигенции как правящей группы является недавно умерший шведский писатель Стриндберг.

Его идеалом всегда был такой общественный строй, во главе которого стоят в качестве «абсолютных властителей» – интеллигенты-мудрецы. Место старой «военной и придворной знати» должна занять «новая аристократия» – интеллигенция. Исходя из такой программы, Стриндберг резко нападает на современную организацию общественных учреждений, где интеллигенции отведено ничтожное место; в палате народных представителей ни одного ученого, в суде – ни одного психолога, и т. д.

«Вот куда привела нас демократия после 1792 и 1848 г.!» – поясняет Стриндберг.

На такой же точке зрения стоят обыкновенно и герои шведского писателя, те, которые ему особенно близки, те, которых он наделяет своими чувствами и думами.

Философ Борг в романе «На шхерах» такой же ненавистник демократии, как и сам Стриндберг. Он придумывает целую реформу управления, целую новую конституцию. По его проекту палата народных представителей должна заниматься только собиранием сведений об экономическом и культурном состоянии страны. Она не более как статистическое бюро. Самая же разработка собранного палатой материала, издание тех или других законов всецело находится в руках особой коллегии «мудрецов». Они – истинные правители страны.

Народная масса обязана беспрекословно подчиняться авторитету этих «абсолютных властителей», этих всезнающих «мудрецов».

В романе «Чандала» профессор Тернер предлагает возродить древний кодекс арийской аристократии, законы Ману, в силу которых «чернь» обязана влачить жалкое существование рабов, должна питаться только чесноком и луком, одеваться в лохмотья, не иметь своих домов – словом, быть навозом, удобряющим почву, на которой будет произрастать раса привилегированных мудрецов, законодателей страны.

Как проект новой конституции, придуманной Боргом, так и кодекс арийской аристократии, о котором мечтает Тернер, остались одной утопией. Интеллигенция не только не была призвана стать «правительницей», ее судьба в буржуазно-деловом обществе с его свободной конкуренцией складывалась крайне трагично.

Стриндберг не скупится на идеализацию своих героев-интеллигентов. Он наделяет их обыкновенно сверхчеловеческими знаниями, магической властью над природой и людьми. Они скорее похожи на сказочных колдунов, чем обыкновенных смертных. И тем не менее их положение крайне тяжелое.

Профессор Тернер с трудом отстаивает свои знания и опыт от дерзких посягательств дикаря-цыгана, представителя «черни», пытающегося завладеть ими, так что в конце концов вынужден насильственно отделаться от него, а философ Борг, закинутый в деревушку почти первобытных рыбаков, чувствует себя в ней такой ненужностью, таким непризнанным, что кончает с собою.

«Новая аристократия» мудрецов-интеллигентов не вытеснила «старой военной и придворной знати». Даже больше. Она была обречена на тяжкую конкуренцию, на равнодушие общества и с трудом отстаивала уж не свое право на власть, а просто свое право на существование.

И тогда непризнанным мудрецам (как Борг) стало казаться, что их всюду окружают явные и тайные враги, что их хотят стереть с лица земли.

Они начинают страдать «манией преследования».

Это болезненное настроение доходит до высшей точки в романе или скорее в «исповеди» Стриндберга «Ад».

Автору «Inferno» кажется, что против него устроены заговоры, что его хотят погубить конкуренты, что за каждым углом стоит его личный враг, что даже само небо направляет свои молнии специально против него.

Нервы его звучат, как натянутые струны. Он «нервен, как лошадь вблизи волков». Его мучают навязчивые идеи. Он окружен «целым адом страхов». Он галлюцинирует. Подушки на постели вдруг принимают вид «готических драконов», «крылатых змей» и «демонов в средневековом стиле», или даже «дьявола с лицом фавна и прочими атрибутами».

Стриндберг не только верит в существование духов, он явственно видит их вокруг себя, над собой: «Весь воздух переполнен призраками».

Эти духи самолично вмешиваются в его жизнь. Порой они добрые и тогда они посылают ему предостережения, удерживают от тех или других вредных для него поступков. Чаще всего они, однако, злые демоны, выходцы из адской тьмы. Его преследуют «суккубы и ламии». И незаметно жизнь превращается в глазах Стриндберга в настоящий ад, в дантовское «Inferno», перенесенное сюда, на землю.

Он совершает, например прогулку за городом, и все кажется ему столь странным, что в нем зреет убеждение: он ходит по адским кругам: