Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Смеркается в пятом часу, а к пяти
уж смерклось. Что сладостней поздних
шатаний, стояний, скитаний в пути
не так ли, мой пёс и мой посох?

Трава и сугробы, октябрь, но февраль.

Тьму выбрав, как свет и идею,
не хочет свободный и дикий фонарь
служить эдисонову[296] делу.

Я предана этим бессветным местам,

безлюдию их и безлунью,
науськавшим гнаться за мной по пятам
поземку, как свору борзую.

Полога дорога, но есть перевал

меж скромным подъемом и спуском.
Отсюда я вижу, как волен и ал
огонь в обиталище узком.

Терзаясь значеньем окна и огня,

всяк путник умерит здесь поступь,
здесь всадник ночной придержал бы коня,
здесь медлят мой пёс и мой посох.

Ответствуйте, верные поводыри:

за склоном и за поворотом
что там за сияющий замок вдали,и если не замок, то что там?

Зачем этот пламень так смел и велик?

Чьи падают слёзы и пряди?
Какой же избранник ее и должник
в пленительном пекле багряном?

Кто ей из веков отвечает кивком?

Чьим латам, сединам и ранам
не жаль и не мало пропасть мотыльком
в пленительном пекле багряном?

Ведуний там иль чернокнижников пост?

Иль пьется богам и богиням?
Ужайший мой круг, мои посох и пёс,
рванемся туда и погибнем.

Я вижу, вам путь этот странный знаком,

во мгле что горит неусыпно?
— То лампа твоя под твоим же платком,
под красным, — ответила свита.

Там, значит, никто не колдует, не пьет?

Но вот, что страшней и смешнее:
отчасти мы все, мои посох и пёс,
той лампы моей измышленье.

И это в селенье, где нет поселян, —

спасенье, мой пёс и мой посох.
А кто нам спасительный свет посылал —
неважно. Спасибо, что послан.

Октябрь-ноябръ 1979 Переделкино

ДЕНЬ-РАФАЭЛЬ [297]

Чабуа Амирэджиби[298]

Пришелец День, не стой на розовом холме!
Не дай, чтобы заря твоим чертам грубила.
Зачем ты снизошел к оврагам и ко мне?
Я узнаю тебя. Ты родом из Урбино[299]

.

День-Божество, ступай в Италию свою.

У нас еще зима. У нас народ балует.
Завистник и горбун, я на тебя смотрю,
и край твоих одежд мой тайный гнев целует.

Ах, мало оспы щёк и гнилости в груди,

еще и кисть глупа и краски непослушны.
День-Совершенство, сгинь! Прочь от греха уйди!
Здесь за корсаж ножи всегда кладут пастушки.

Но ласково глядел Богоподобный День.

И брату брат сказал: «Брат досточтимый, здравствуй!»
Престольный праздник трёх окрестных деревень
впервые за века не завершился дракой.

Неузнанным ушел День-Свет, День-Рафаэль.

Но мертвый дуб расцвел средь ровныя долины.
И благостный закат над нами розовел.
И странники всю ночь крестились на руины.

Февраль-март 1982 Таруса

НОДАР ДУМБАДЗЕ [300]