Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

На этой улице,
в потёмках старины,
всё двигалось в каком-то мертвом темпе.
Здесь госпожа таинственная Тепи
вещала и разгадывала сны.

Она, накидку черную надевши,

шептала и впадала в немоту.
Исполнены отчаянной надежды,
алхимики смотрели в темноту.

И, извиваясь, словно тело кобры,

горело пламя, выбившись из сил,
но мертвенно отсвечивали колбы:
«Беспомощен ты, мудрый эликсир».

Здесь слышны звоны дальние Лореты [143]

.И только камни помнят:
в старину
надменные придворные поэты
здесь хаживали, вперившись в луну.

Прославиться им, бедным,

дал ли Бог?
Но ты живешь,
всё так же строг и волен,
к поверженным взывавший Далибор [144],
ты, гордый дух,
ты, неподкупный воин.
Умолкли те зловещие уста,
и в воздухе, пронизанном грачами,
так расцветает и шумит листва
деревьев, примыкающих к Градчанам [145].

«В соборе Витта…» [146]

В соборе Витта,
о, святого Витта,
безмолвен малахитовый орга

н,и лишь звучат расписанные плиты,
отчетливо ответствуя шагам.

И поступь здесь осмыслена, как танец,

и высотою заслонен предел.
О добрый чародей-венецианец,
как величаво кистью ты владел!

О стены древние!

Как хорошо вас видно!
Ты рисовал здесь,
и орган играл.В соборе Витта,
о, святого Витта,
безмолвен малахитовый орган.

ТЕЧЕТ ДУНАЙ…

О, быстрое движение сини
и голубизны…
Прикрываются веки,
и кажется —
в Дунае шелестят осины
и кверху поднимаются ветки.
Покойный,
как добрая эта страна,
течет он.
Сверкает его струя.
О Дунай,
стремительный,
как стрела, —
как величава поступь твоя!

ЮЛИУС ФУЧИК В ПРАГЕ

Вот я над Влтавой встала,
цветок держа в руке.
Играет тихо Влтава
на золотом песке.
Весенней доброй правдой
весенних добрых дней
сияет день над Прагой
и надо мною — в ней.
И, молодо бунтуя,
сливаются, плеща,
шуршанье ив, и туи,
и лавра, и плюща.
О Прага,
я волнуюсь!..
Я представляю, как
двором тюремным
Юлиус[147]
шагал с цветком в руках.
Дитя двора тюремного,
мерцал, как огонек,
чуть синий,
чуть сиреневый,
чуть беленький цветок.
Но как бессмертна юность
и солнце надо мной,
так ты бессмертен,
Юлиус,
среди живых — живой.
Вот, вместе с нами празднуя,
под уличный галдёж
свободной гордой Прагою
свободный ты идешь.
Идешь ты, не сутулясь.
Ты молод и высок.
И ты смеешься, Юлиус,
и даришь мне цветок!

1956–1958

Арчил Сулакаури [148]

«Опять нет снега у земли…»

Опять нет снега у земли.
Снег недоступен и диковин.
Приемлю солнцепёк зимы,
облокотясь о подоконник.

Дымы из труб — как словеса,

чей важный смысл — абракадабра,
и голубые небеса
дивятся странности подарка.

Я даровал бы крышам снег,

будь я художник иль природа, —
иначе совершенства нет
в пейзаже с тенью дымохода.

Михаил Квливидзе [149]

Я И ТЫ

Лиле