Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Меж деревьев и дач — тишина.
Подметание улиц. Поливка.
Море… поступь его тяжела.
Кипарис… его ветка поникла.

И вот тонкий, как будто игла,

Звук возник и предался огласке:
Начинается в море игра —
В смену темной и светлой окраски.

Домик около моря. И ты,

Только ты, только я — в этом доме.
И неведомой формы цветы
Ты приносишь и держишь в ладони.

И один только вид из окна:

Море, море вокруг — без предела.
Спали мы. И его глубина
Подступала и в окна глядела.

Мы бежали к нему по утрам,

И оно нас в себя принимало.
И текло по плечам, по рукам,
И легко холодком пронимало.

Нас вода окружала, вода, —

Литься ей и вовек не пролиться.
И тогда знали мы, и тогда,
Что недолго все это продлится.

Всё смешается: море и ты,

Вся печаль твоя, тайна и прелесть,
И неведомой формы цветы,
И травы увядающей прелость.

В каждом слове твоем — соловьи

Пели, крылышками трепетали.
Были губы твои солоны,
Твои волосы низко спадали…

Снова море. И снова бела

Кромка пены. И это извечно.
Ты была? В самом деле была,
Или нет? Это мне неизвестно.

1950

КОНЕЦ ОХОТНИЧЬЕГО СЕЗОНА

Октябрь. Зимы и лета перепалка.
Как старый фолиант без переплёта —
потрепанная ветром ветхость парка.
И вновь ко мне взывает перепёлка.

Зовет: — Приди, губитель мой родимый.

Боюсь я жить в моем пустынном поле.
Охотник милосердный и ретивый,
верши судьбу моей последней боли. —

Но медлю я в ночи благословенной,

украшенной созвездьями и тишью.
И безнадежно длится во вселенной
любовь меж мной и этой странной птицей.

С ТЕХ ПОР

Сколько хлопьев с тех пор,
сколько капель,
сколько малых снежинок в снегу,
сколько крапинок вдавлено в камень,
что лежит на морском берегу,
сколько раз дождик лил по трубе,
сколько раз ветерок этот дунул, —
столько раз о тебе, о тебе,
столько раз о тебе я подумал!

1954

«„О милая!“ — так я хотел назвать…»

«О милая!» — так я хотел назвать
ту, что мила, но не была мне милой.
Я возжелал свободы легкокрылой,
снедал меня ее пустой азарт.

Но кто-то был — в дому, или в толпе,

или во мне… Он брал меня за локоть
и прекращал моих движений легкость,
повелевая помнить о тебе.

Он был мой враг, он врал: «Прекрасна та».

Ты, стало быть. Ты не была прекрасна.
Как мне уйти, я думал, как прокрасться
туда, где нет тебя, где пустота?

Как он любил, как он жалел твою

извечную привычку быть любимой!
Всё кончено. Побег необходимый
я никогда уже не сотворю.

Но кто он был, твоим глазам, слезам

столь преданный, поникший пред тобою?
Я вычислял и мудростью тупою
вдруг вычислил, что это был я сам.

ИЗ НЕПОСЛАННОГО ПИСЬМА