Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Как комната была велика!
Она была, как земля, широка
И глубока, как река.
Я тогда не знал потолка
Выше ее потолка.
И все-таки быстро жизнь потекла,
Пошвыряла меня, потолкла…
Я смеялся, купался и грёб…
О детских печалей и радостей смесь:
Каждое здание — как небоскрёб,
Каждая обида — как смерть!
Я играл, и любимой игрой
Был мир — огромный, завидный:
Мир меж Мтацминдою и Курой,
Мир меж Курой и Мтацминдой…
Я помню: у девушки на плечах
Загар лежал влажно и ровно,
И взгляд ее, выражавший печаль,
Звал меня властно и робко.
Я помню: в реке большая вода,
Маленькие следы у реки…
Как были годы длинны тогда,
Как они сейчас коротки!

«Когда я целую тебя…»

Когда я целую тебя,
ты на цыпочки привстаешь, —
ты едва до меня достаешь,
когда я целую тебя…

Как я мало еще совершил,

Я — как путник в далеком пути.
Словно до недоступных вершин,
до тебя мне идти и идти.

СЕВЕРНАЯ БАЛЛАДА

Только степи и снег.
Торжество белизны совершенной.
И безвестного путника вдруг оборвавшийся след.

Как отважился он

фамильярничать с бездной вселенной?
В чем разгадка строки,
ненадолго записанной в снег?

Иероглиф судьбы,

наделенный значением крика, —
человеческий след,
уводящий сознанье во тьму…

И сияет пространство,

как будто открытая книга,
чья высокая мудрость
вовеки невнятна уму.

1967

СТИХОТВОРЕНИЕ С ПРОПУЩЕННОЙ СТРОКОЙ

Земля, он мертв. Себе его возьми.
Тебе одной принадлежит он ныне.
Как сеятели горестной весны,
хлопочут о цветах его родные.

Чем обернется мертвость мертвеца?

Цветком? Виденьем? Холодком по коже?
Живых людей усталые сердца
чего-то ждут от мертвых. Но чего же?

Какая связь меж теми, кто сейчас

лежат во тьме, насыщенной веками,
и теми, кто заплаканностыо глаз
вникают в надпись на могильном камне?

…………………………………………………………

Что толку в наших помыслах умнейших?
Взывает к нам: — Не забывайте нас! —
бессмертное тщеславие умерших.

1968

НОСТАЛЬГИЯ

«Беговая», «Отрадное»… Радость и бег
этих мест — не мои, не со мною.
Чужеземец озябший, смотрю я на снег,
что затеян чужою зимою.

Электричества и снегопада труды.

Электричка. Поля и овраги.
Как хочу я лежать средь глубокой травы
там, где Иори, и там, где Арагви.

Северяне, я брат ваш, повергнутый в грусть.

Я ослеп от бесцветья метели.
Белый цвет — это ласточек белая грудь.
Я хочу, чтобы птицы летели.

Я хочу… Как пуста за изгибом моста

темнота. Лишь кусты да вороны.
«Где ты был и зачем?» — мне готовит Москва
домочадцев пустые вопросы.

«Беговая», «Отрадное»… Кладбища дач.

Неуместных названий таблицы.
И душа, ослабев, совершает свой плач,
прекращающий мысль о Тбилиси.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ