Поэзия Серебряного века

В советскую эпоху Шенгели известен в основном как переводчик (им переведены все эпические произведения Байрона, почти вся поэзия Верхарна, а также стихи Гейне, Гюго, Эредиа, Бодлера и многих других авторов) и стиховед. Его главные научные и научно-популярные работы: “Трактат о русском стихе” (1923); “О лирической композиции” (в кн.: “Проблемы поэтики”, 1925) и “Техника стиха”, два издания которой (1940 и 1960) представляют собой фактически разные книги. Следует добавить, что Шенгели был виртуозом стихотворного экспромта, а также отличным рисовальщиком, автором множества портретных зарисовок, изображающих, в основном, литераторов.

Барханы

Безводные золотистые пересыпчатые барханы
Стремятся в полусожженную неизведанную страну
Где правят в уединении златолицые богдыханы,
Вдыхая тяжелодымчатую златоопийную волну.

Где в набережных фарфоровых императорские каналы

Поблескивают, переплескивают коричневой чешуей,
Где в белых обсерваториях и библиотеках опахала
Над рукописями ветхими точно ветер береговой.

Но медленные и смутные не колышатся караваны,

В томительную полуденную не продвинуться глубину.
Лишь яркие золотистые пересыпчатые барханы
Стремятся в полусожженную неизведанную страну.

1916

* * *

Январским вечером, раскрывши том тяжелый,
С дикарской радостью их созерцать я мог, —
Лесной геральдики суровые символы:
Кабанью голову, рогатину и рог.

И сыпал снег в окно, взвивался, сух и мелок,

И мнились чадные охотничьи пиры:
Глухая стукотня ореховых тарелок,
И в жарком пламени скворчащие дары.

Коптится окорок медвежий, туша козья

Темно румянится, янтарный жир течет;
А у ворот скрипят всё вновь и вновь полозья,
И победителей встречает старый мед.

Январским вечером меня тоска томила.

Леса литовские! Увижу ли я вас?
И – эхо слабое – в сенях борзая выла,
Старинной жалобой встречая волчий час.

1919

Александрия

Здесь перо и циркуль, и прекрасная
Влага виноградная в амфоре,
И заря, закатная и страстная,
Кроет фиолетовое море.

И над белым чертежом расстеленным,

Над тугим папирусом развитым
Иудей склонился рядом с эллином
И сармат ведет беседу с бриттом.

А внизу, отряд фалангой выстроя,

Проезжает меднолатый всадник,
И летит крутая роза быстрая
На террасу через палисадник.

– Добрый час! – Ладони свел воронкою. —

Это я, центурион Валерий.
Написалось ли что-либо звонкое
В золотом алкеевском размере?

– Добрый час! Мы за иной беседою;

В сей чертеж вся Азия вместилась,
И увенчан новою победою
Мудрого Эратосфена[399] стилос.

И глядят с улыбками осенними

Риторы и лирики седые,
А закат играет в жмурки с тенями
В белых портиках Александрии.

1927

Мы живем на звезде