Сады источают дух сливы сладчайший,недавно вино забродило в подвале,пал желтенький листик в зеленую чашу пруда.Значит, летние дни миновали.Священник молитву читает,но пчелы жужжат слышнее,и стук молотилки сильнее,и голос его – заглушают.Волы мычат слышнее,а кто-то ладит повозкудля похорон. Под нею,согнувшись, колотит жестко.Из дуба, что рос над домом,доски для гроба тесали.В гости пришли сегодняте, что на свадьбе плясали.Солнце начинает садиться.В землю засветло надо ложиться,и в дорогу выходит покойник,оставляя амбар за спиноюи тропу, что своими ногамипротоптал он к водопою.Проехал он мимо плугаи руками к нему не рванулся,мимо сада проехал и лугаи ни разу не улыбнулся.Без улыбки идет по злату,по тому, что роняют ветки.Молча топчет листья-дукаты,попирает их без привета.Волы еле двигают ноги,-как будто из дальней дороги,а процессия, в тихой тоске,говорит о ценах на сливу и на пшеницу,а также о боге,о небесном большом мужике.
ОТВЕТ СОВРЕМЕННИКУ
Все реже о любви пишу стихи я.Все реже голоса слышны в них молодые.Да, у моих стихов теперь иные темы,и заняты они вещами теми,которые на первый взглядпоэзии немногое сулят.Но почему ты этим удивлен?Осенних песен и весенних песеннапев совсем по-разному чудесен,и дрозд поет не так, как соловей,а старый дрозд – не так, как молодой.Когда слагаю песни о деревне,стоят крестьяне за любым стихом.Любой рассвет, изображенный мной,по-сельски пахнет молоком и сеном.Я детство провела среди крестьян,и мне естественно писать о них.Я потому о них стихи писала,что радовалась с ними и страдала.Не по велению политика,не по указке сельского попа -по женской, по исконной и по древнеймоей безмерной нежности к деревне,ко всем, кто угнетен и оскорблен.Я жать умею и копать умею,поэтому и право я имеюпеть о крестьянах так, как я пою,Меня крестьяне сызмала училии до ботаники мне объяснилилуга, поля и землю всю мою.Я не стыжусь, когда мои стихичитают старики и батраки,когда их дети в сельской школе слышат.Для избранных пускай другие пишут,а мне мои читатели близки.