Поэзия социалистических стран Европы

Стала, понурив голову, больная белая кляча,
бросив гири боли в глубины печали и плача,
больная, последняя, белая, покрытая язвами кляча.

А люди несут чемоданы, пакеты со снедью разной,

свертки в газетных обрывках, жирных, мягких и влажных,
светится никель пуговиц у носильщиков важных,
а все краски серые, с серой палитры грязной.

Все движенья тяжкие, люди согнуты, немы,

какая-то горбунья несет три хризантемы.
Блеет где-то в кустарнике голодная обиженная овца,
шуршит юбка молодого монаха,
веренице серых тряпок не видно конца,
в протянутую руку лысого слепца
звенят монеты.
Гудок!
Как яхта из бронзы и лака,
грохочет железный грохот – экспресс рванулся из мрака,
сквозь серую гниль заборов, печальную серость бараков,
несутся на белых скатертях рюмки виски, рома, арака,
чемоданы свиной кояш, ярлыков гостиничных драка,
серебряные приборы несутся мимо оврага,
блистающие окна под лентой дымного флага
несутся сквозь серые тряпки и серую голь барака.
Сияют дверные ручки, красное дерево блещет,
огромные светильники в светлых вагонах трепещут,
в лживом облаке дыма горит небесная блажь!

Стала, понурив голову, больная белая кляча,

бросив гири боли в глубины печали и плача,
больная, последняя, белая, покрытая язвами кляча.

У станционной ограды лысый слепец причитает.

Он валится на колени и землю руками хватает,
и мрак опять мрачнеет, а темнота нарастает.

НАШИ ВОСПОМИНАНИЯ

Как в толще дерева, воспоминанья
кругами ширятся в теснинах плоти.
Как воду из колодца, достаете
виденья эти, спящие в тумане.

Но сердце глубину колодца чует.

Там прошлое живет, не убывая.
Воспоминанья, как вода живая,
виденьем затонувшим нас врачуют.

Уют забытых комнат в нас таится,

спят города, и мрак живет ненастный,
и опочивших дорогие лица.

Во тьме сияет круг колодца ясный.

Видения на зов печали властной
взмывают, как встревоженная птица.

ПЕТРУШКА И ПОВЕШЕННЫЕ

A. D.[8] 1570