Поэзия зла

Эти слова сотрясают, режут на части. Внутри меня все кровоточит. Теперь это личное, до непередаваемости. Шок проходит, сменяясь нарастающим гневом.

– Сэм?

При звуке голоса Хэйзел Ли, одной из самых блестящих судмедэкспертов в профессии, я рывком возвращаюсь к своим обязанностям. Запечатав вещдок в пакет, оборачиваюсь и вижу в дверях ее силуэт в комбезе и перчатках.

– Слава богу, ты не Тревор, – встречаю ее я, пряча пакетик к себе в сумку. – Последнее, чего мне надо, это добавочный уровень сложности, который он обычно привносит.

– Тревор в отпуске. Да, хвала богу за всех нас.

В комнату просовывается Джексон.

– Она меня отпихнула. – Он сердито на нее смотрит: – Девушка, я же сказал вам подождать.

В другой раз я бы над этим посмеялась. Видно, что Джексон понятия не имеет, с кем имеет дело в лице Хэйзел. Ее в самом деле частенько недооценивают, и можно понять, почему. На своем четвертом десятке и при росте метр пятьдесят она выглядит моложаво, при этом образованна и остра на язык; темпераментная американка китайского происхождения, напористое очарование которой проталкивает ее в любую щель.

– Он прав. – Она оглядывается на него с хитроватой улыбкой. – Потому что я – медэксперт и имею первоочередной доступ к телу. И эти вот дылды в полицейской форме мне здесь не помеха. Плюс, – она шаловливо покачивает пальцем, – я нравлюсь Сэм.

– И то и другое правда. – Я киваю Джексону, давая ей пройти.

Хэйзел примирительно гладит Джексона по рукаву:

– Ничего, вы пока новенький. Потом привыкнете.

Он бросает на меня растерянный взгляд, на что я ободряюще ему подмигиваю:

– Держите других, пока она здесь не закончит.

Джексон кивает и исчезает в коридоре. А мы с Хэйзел вместе стоим перед телом.

– Вот же хрень, – бормочет она, помножая мои ожидания на ноль своим вопросом: – А нельзя отключить эту холодину? – Зябко потирает себя руками в перчатках. – А то у вас здесь как в морге. Аж пупырышки по коже.

Хэйзел улыбается своей шутке.

Я холода даже не чувствую. Наоборот, охотно предпочла бы его пронзительности вины, которую я ощущаю, стоя здесь перед Дэйвом.

– Мне сложно над этим смеяться, Хэйзел. Юмор очень уж невеселый. И, кстати, повысить температуру мы пока не можем. Мне нужно считывать картину именно так, как ее замышлял убийца. Вы осматривали тело Саммера?

– Я ассистировала при вскрытии, – отвечает она. – И знакомилась с досье. Та штука со стихами несколько странная… Сейчас тоже оставлено стихотворение?

– Да. Я его уже упаковала.

– Интригует… Вы не знаете, о чем эти стихи?

– Так, примерно догадываюсь.

Подробностями я не делюсь. В частности, о том, что тематика поэзии приводит к гибели людей.

К счастью, Хэйзел оставляет эту тему, вновь сосредотачиваясь на Дэйве.

– Этот совсем свежий, – констатирует она. – Окоченение еще не наступило, но вы и без меня это знаете. Вероятно, это первое, что вы заметили.

Вовсе нет. О времени смерти я даже не задумывалась.

– Как раз это я и упустила, – признаюсь я. – Видимо, меня отвлекло то, что я его знала.

– Надо же, – Хэйзел бросает на меня пытливо-вопросительный взгляд. – Вы с ним знакомы?

– Так, мимоходом. Он работал в кофейне по соседству, и мы с ним как раз сегодня утром пересекались. Он – студент-медик. Точнее, был им.

– Жесть. При всем крутом нутре детектива, это выбивает из колеи. Помню, однажды меня вызывали из-за бывшего парня. Тяжелая выдалась ночка. При нашей последней встрече я сгоряча обозвала его «звиздюком». – Хэйзел бдительно поднимает руку. – Прошу не осуждать. Пальма первенства в этом деле у моей матери. Причем раньше я этим словом никогда никого не обзывала, за что мне потом оставалось себя корить. Ведь это, как я уже сказала, были последние мои слова, сказанные в его адрес.

– И что с ним произошло?

– Его убила новая подружка.

Хэйзел нагибается ровно настолько, чтобы рассмотреть лицо Дэйва как часть картины убийства. Наша светская беседа – своего рода смягчение борьбы со смертью; каждый ведет ее на свой манер. Обыденный разговор с элементом нормальности нередко помогает сохранять рассудок.

– Кожа обесцвечена. Налицо признаки кислородного голодания.

Хэйзел достает из кармана рулончик полиэтилена и, разостлав по полу, ставит на него свой чемоданчик и приседает рядом на корточки.

– Опять держу пари, что это был цианид, – говорит она. – Он выводит кислород из организма.

Я фокусируюсь на том, что она сейчас рассказала о предыдущем расследовании.

– Кстати, Тревор должен был прислать мне отчет о вскрытии Саммера, но я его что-то не видела.

– Он завалил меня бумагами. Получите его утром.

– Как он подтвердил наличие цианида, не дожидаясь отчета токсикологии?

– В зубе жертвы застрял кусочек гелевой оболочки с остатками вещества. – Расстегнув на чемоданчике молнию, Хэйзел встает на ноги. – По всей видимости, жертва пыталась удержать таблетку во рту и не дать ей упасть внутрь, но гель растворился. На самом деле оболочка должна была рассосаться, но такие казусы случаются. Ее защитили два коренных зуба. Отчет будет завтра. Я эти дела беру под свой контроль. Или вам вместо меня нужен Тревор? – спрашивает она, подмигивая.