Поэзия зла

– А ну-ка, проясни… Мой грязный папаша-коп хотел, чтобы ты меня опекал, и теперь ты водишь «Мустанг», хотя остальным в пользование дают служебные тачки. Эта твоя легенда насчет спецтачки всегда наводила меня на мысли. Казалось бы, все мы так или иначе работаем под прикрытием. Но «Мустанги» нам за это не раздают. Отец у меня был капитан, крестный – вообще начальник полиции, но на «Мустангах Шелби» я что-то не разъезжаю.

– Мне просто не верится, что я слышу это от тебя.

Память у меня возвращается к тому самому моменту, когда мы с Лэнгом стали партнерами. Я начала считывать своего отца – его истинную суть, а не геройский облик. И много что разглядела, подвергла переоценке. А потом появился Лэнг, который, по его словам, меня защищает. Может, так, а может, и нет; но сейчас мне кажется, что он больше защищает моего отца. Даже не понять почему. Но что я знаю точно, так это что он не тот, за кого я его принимала. Он такой же грязный черт. Да еще и руки распускает.

И этого достаточно. Гнев во мне смешивается с чувством предательства – смесь, которую я не могу сдержать. И я луплю его коленом в пах.

Он с кряхтением сгибается пополам.

– Бллин… Какого хера? Как тебе вообще в башку пришло, что я выменял защиту на тачку? Ну, подруга…

И в эту секунду, что я стою над моим согбенным двухметровым напарником, воющим, как кит при родах, дверь распахивается снова, и в нее влетает капитан Мур.

Глава 86

Капитан захлопывает за собой дверь, уменьшая и без того мелкую комнатку до размеров шкафа.

– Ради всего святого, детектив Джаз: что вы здесь делаете?

Обыденный вопрос, произнесенный c тихим шелестом, придает фразе оттенок зловещести.

– Доброе утро, капитан, – здороваюсь я, уклоняясь с ответом, а сама спешно нащупываю какую-нибудь удачную линию. Увы, не нащупывается. Господи спаси, что я действительно здесь делаю?

Капитан выгибает бровь.

– Я по-прежнему жду от вас объяснений, детектив Джаз.

Слова, с которыми мне придется жить всю оставшуюся жизнь. Жизнь, которую я не хочу провести за решеткой.

Лэнг с ворчанием распрямляется.

– Объяснить могу я.

– Ничего, пусть потрудится сама, – перебивает шеф, указывая на меня. – Говорите.

Но Лэнг уже торопится в обгон меня.

– Она вышла на пробежку, – говорит он. – А я ехал за ней следом.

Эта ложь для меня постепенно трансформируется в возможную правду. Неужели он и в самом деле меня сопровождал? И поэтому так быстро оказался здесь, на месте?

– Мы стояли на травянистом бугре рядом со стоянкой, – продолжает он, – и обсуждали, что ей не следует здесь находиться. Как раз в эту минуту на стоянку заехал Ньюман.

Он солгал вопреки моему запрету, и единственный способ за это поквитаться – кинуть Лэнга под автобус.

Брови капитана сходятся на переносице, а железный взгляд резко поворачивается и падает на меня с ощутимым глухим стуком.

– Я возвращаюсь к очевидному, детектив Джаз. Какого хера вы вообще здесь торчали?

Ругательные слова он пускает в ход крайне редко, но уж если использует, значит, ты попал по-крупному. Лично я попала прямиком в объяснение, которое норовит привести лишь к еще большему попадосу.

– Я действительно совершала пробежку, – подтверждаю я, – и хотите верьте, хотите нет, я вправду взвешивала обоснованность моих действий, которые привели меня сюда. Теперь, задним числом, я понимаю, что мне следовало размышлять об этом где-нибудь в другом месте.

Капитан хмурится – верное предвестье грозы с громом и молниями.

– Да неужто? – желчно язвит он. – Что еще?

– На минивэне подъехал Ньюман, – быстро говорю я. – И тут окна машины забрызгала кровь. Я бросилась бегом и вызвала «скорую помощь». Оружия у меня не было.

– Но было у меня, – подхватывает Лэнг. – И я оказался у машины первым.

Да чтоб его… Это ложь, которую может оспорить охрана кампуса.

– Дверь со стороны пассажира была открыта, – продолжает Лэнг. – Установив, что Ньюман мертв, я приказал детективу Джаз срочно остановить бригаду медиков, пока те не наследили на площадке. Я понимаю, что должен был ее просто отослать, но охрана кампуса была такой отстойной… Именно поэтому дверцу я закрыл. Чтобы кто-нибудь не испоганил картину и там.

– Никакую дверь ты не закрывал, – лезу я с возражением, глядя на капитана, который устрашающе молчит. – Дверь закрыл кто-то другой.

– Не кто-то, а я, – настаивает Лэнг, хмурясь на меня. – Ты это знаешь. Признаю свою оплошность.

Мои пальцы сжимаются в кулаки, и я притискиваю их к бокам, чтобы они ненароком не опустились на Лэнга.

– Капитан…

– О том, что мы там находимся, Ньюман не знал, – продолжает гнуть свое Лэнг. – На него явно подействовало бремя сокрытия того, кем и чем он был. И нам всем будет лучше от того, что его больше нет.

Здесь он прав. Лучше будет всем, только я не уверена, что мы единственные, кто так считает. Из-за Лэнга я этого сказать не могу и не осмеливаюсь предположить, что Поэт мог быть двумя людьми, а не одним. Такой домысел выставит нас обоих лжецами.

Капитан смотрит между нами.

– Вам, двоим придуркам, лучше уповать, что Поэт именно он, иначе потом замучаемся выплачивать его семье компенсацию.