Поэзия зла

– Ну а как же. Должны быть, – отвечает он заметно дрожащим голосом. Не охранник, а одно название.

– Где у вас операторская? – спрашиваю я.

– Ну, это… внутри… Там, на входе в корпус.

– Сейчас же идите туда и отсмотрите кадры съемки. Выясните, кто был в машине, кроме Ньюмана. Немедленно позвоните в полицию с описанием любого, кого опознаете. А затем моментально сюда. Поняли?

Он кивает, как китайский болванчик, но при этом не двигается.

– Марш! – командую я.

Испуганно распахнув глаза, он делает то же, что и его напарники: поворачивается и убегает.

Позади визжат тормоза, и, обернувшись, я вижу, как из припаркованного «Мустанга» спешно выскакивает Лэнг. Я напрягаюсь в ожидании чертовщины, которая сейчас определенно понесется, и долго ждать, конечно же, не приходится:

– Джаз! Какого черта ты здесь? – гневно восклицает он.

Сказано в принципе верно: где ад, там и черти. Патетика – тоже его конек: именно поэтому, по законам жанра, Лэнг кидается на меня в позе регбиста всем своим центнером веса.

– Говори! – гневно нависнув надо мной, требует он.

– Ньюман заехал на парковку кампуса, и ему вдруг вышибло мозги, – коротко докладываю я, спеша вернуться к активным действиям. – Я позвонила… ну ты же знаешь, раз сам уже здесь.

– Ты вообще в себе, мать? Тебя еще даже не допустили на службу. Я приехал спасать твою дурью голову. Срань господня! Из-за тебя нас обоих турнут к чертям собачьим!

– Ты сам приди в себя, – держу я оборону, уже помалкивая о неприятностях, в которые он мог втравить меня тем свиданием с женой Ньюмана. – У нас здесь, между прочим, активное место преступления.

– Хорошо еще, что это самоубийство, иначе б тебя могли назначить подозреваемой.

– Ну да, – скрипнув зубами, говорю я. – Если не принимать во внимание, что он пустил себе пулю в закрытой машине, а дверь со стороны пассажира сейчас открыта.

Лэнг мрачнеет.

– То есть это могло быть и не самоубийство?

– Это я и пытаюсь до тебя довести.

– И ты была здесь?.. Бог ты мой, Джаззи… – Лэнг ошалело трет себе квадратную, три дня не бритую скулу. – Ты хоть скажи, что у тебя нет с собой оружия.

– Я бы сейчас тебя пнула, – говорю я, – и испытала бы большое удовольствие. Только времени нет. – Хлопаю себя по бокам. – Где бы, по-твоему, я спрятала оружие? – Показываю ему свой мини-баллончик с газом. – Кроме этого, со мной ничего нет. Но кто-то же должен держать оружие и искать стрелка. Ты – первый офицер на месте происшествия. Если здесь подстрелят кого-нибудь еще, это будет на твоей совести.

Из наплечной кобуры Лэнг достает свой «Глок».

– Как мне стремно, что ты привязана к этой хрени, Джаз… Иди домой, – командует он, прежде чем снова выдать крепкое словцо, что для него вполне типично. За пять лет партнерства я знаю весь его словарь, даром что на него не подписывалась.

– Нет, – он с досадой крутит головой. – Домой тебе, черт возьми, нельзя. Звонок-то исходил от тебя. Оставайся здесь и никуда не лезь, иначе, клянусь богом, я лишусь работы за то, что тебя пристрелил. Или наоборот, получу за это медаль. Чертовски надеюсь, что здесь есть записи с камер, на которых видно, что ты этого не делала.

– Ты в самом деле такое сказал?

– Просто готовлю тебя к вербальной порке, которую тебе устроит шеф. Умоляю, не двигайся. Не заставляй меня на тебя реагировать.

Он снова принимает позу регбиста и бросается к минивэну.

Я думаю последовать за ним, но тут воздух заполняют неистовые сирены, и, обернувшись, я вижу пожарную машину и «скорую», подруливающие к факультетской парковке. Стояние на месте и бездействие здесь даже не рассматриваются. Это моя работа, мой инстинкт; единственное, что я знаю. Скорым шагом я встаю на пути машин и машу им остановиться. Мне не нужна бригада, готовая спасти ему жизнь, но на момент своего звонка я действительно не знала, что его уже нет. Беда в том, что Лэнг прав. Этому могут не поверить, когда узнают, что я была здесь в момент его гибели.

Может, они и в самом деле знают тот мой секрет…

Глава 84

Преграждая путь служебному транспорту, я прикидываю, что же все-таки произошло.

Поэт мертв, и в этом моя сегодняшняя победа (единственная, с учетом недоказанности, что Поэт тот самый). А его семья, скорее всего, подаст теперь в суд на полицейское управление. Если Ньюман покончил с собой, меня обвинят в том, что я толкнула его с края обрыва. Если его убил кто-то из членов семьи, меня вполне могут обвинить в том, что их к обрыву подтолкнула опять же я. Так что победы нет, а значит, нужно идти и делать свое дело; то, что исконно составляет мою работу. Когда все вокруг не клеится, занимайся обработкой места преступления. Так меня наставляли отец и крестный, и сюда же я возвращаюсь непосредственно сейчас.

Пожарная останавливается в считаных дюймах от того места, где стою я. Сирены смолкают, и на волю прорывается мой осипший крик:

– Стойте! Проезда нет!

Я мчусь к бригаде «скорой», которая на ходу протискивается сбоку от пожарной машины.

– Детектив Саманта Джаз! – кричу я, жестами призывая их остановиться. – Отойдите и вызовите криминалистов!