Поэзия зла

Осторожный голос Даниэля приводит меня в чувство, и я мысленно ругаю себя за всю эту сумятицу в голове.

– Свести татуировки – хорошая затея, – машинально говорю я и спешу внутрь подъезда.

Зайдя в квартиру, борюсь с желанием ее обыскать. «Остынь. Успокойся. Он канул, сгинул, и в этом нет теперь необходимости». Имея в виду это, а также что меня не будут мурыжить многочасовым допросом, я иду в ванную и долго стою там под горячим душем. Одевшись затем в свой стандартный брючный костюм с голубой блузкой, беру свою рабочую сумку, а значок пришпиливаю внутрь. Персональное оружие я с собой не беру, так как опрос будет проходить в рамках расследования самоубийства.

А затем я делаю то, что должна была сделать несколько дней назад.

Я смотрю в рожи демонам, которых Поэт оставил после себя. Перехожу через улицу и беру себе кофе, не нацепляя при этом значок. Он остается у меня в сумке. Отчего-то я просто не могу заставить себя надеть его обратно. Глава 88

Из очереди за кофе я звоню Николь, которая все еще исполняет обязанности моего профсоюзного адвоката, и та соглашается встретиться со мной в участке. Капитан к моему прибытию тоже уже там. Николь для встречи с ним направляется в допросную. Там же находятся Эван и детектив Мартинес, которые будут брать у меня показания. Я пока иду к своему столу, чтобы проверить сообщения, и там в коридоре меня ловит Чак.

– Неужели правда конец всей этой кутерьме? – интересуется он.

Некий неуют во мне бросает вызов общему оптимизму, который мне вроде бы надо испытывать. И я ограничиваюсь легкой невнятицей:

– Да вроде как.

Максимум, что я из себя выжимаю, эту фальшиво-бодренькую улыбку. Хотя в самой оптимизма на минимуме.

– Ты молодчина, Чак, – добавляю я уже искренне. – Просто Супермен, в буквальном смысле.

Мы еще с минуту перебрасываемся, а затем я подхожу к своему столу и начинаю просматривать все, что могло быть упущено, пока я занималась делом Поэта. Звонит Уэйд, но я не беру трубку, а отписываюсь эсэмэской: «Позже. Здесь крышу рвет».

«Я в курсе, – отвечает он. – Насчет всего. Понимаю, пару часов придется помаяться. Звони как сможешь».

Я наспех шлю смайлик и откладываю трубку, в то время как за стол напротив меня усаживается Лэнг. Мы смотрим друг на друга, и между нами словно потрескивает невидимое напряжение, которого прежде никогда не было. С нами не все хорошо. Уж и не знаю, выправится ли это когда-нибудь.

– Детектив Джаз.

Голос капитана. Я поворачиваюсь – он стоит, возвышаясь надо мной хмурой глыбой.

– Мы готовы.

Я бросаю взгляд на Лэнга – в его глазах читается предостережение.

– Жить вместе, помирать вдвоем, – тихо произносит он, намекая о лжи, сказанной между нами.

– Что это значит? – настораживается капитан.

Лэнг отвечает за нас обоих:

– Мы проходим через это сообща. Только и всего.

Капитан язвительно кривится:

– Чушь собачья.

И жестом указывает мне идти.

Я беру свою сумку и, не оглядываясь, двигаюсь в указанном направлении. Через несколько минут мы уже сидим бок о бок с Николь – совсем как в ту ночь, когда погиб мальчик, – а Мартинес, точно как тогда, бубнит дежурные вопросы. В комнате на видном месте присутствует Эван в одном из своих дорогих костюмов. Он источает высокомерие – ни дать ни взять будущий прокурор округа, с приличествующей чину манерой повелевать. Хотя, в противовес моей оценке, он обращается к Николь:

– Когти не пригодятся. Обещаю.

– Посмотрим, – сухо отвечает она, должно быть, чувствуя мои ощущения.

Вот он занимает место передо мной, и его пронзительно-синие глаза встречаются с моими.

– Его больше нет. И мир стал лучше. А мне нужна всего лишь уверенность, что у меня все схвачено на случай, если семья подаст в суд.

Я поджимаю губы, разобрав в сценарии явный умысел. Он задействован в ликвидации Ньюмана, но хочет отвести потенциальный удар от окружной прокуратуры. Ему и департаменту нужен громоотвод. В лице меня или Лэнга.

– Я для того и здесь, – говорю я с холодноватой размеренностью.

Он кладет на стол блокнот, открывает его желтые страницы и ручкой записывает дату.

– Как вы оказались на территории кампуса?

– Я совершала пробежку.

– Но вы знали, что у Ньюмана имеется против вас ограничительный ордер.

– До его смерти дистанционный барьер я не пересекала.

Технически это правда. Барьер судебного запрета до того, как пуля разнесла Ньюману череп, я в самом деле не нарушала.

– Как вы узнали, что он мертв? – спрашивает Эван.

– Кровь изнутри брызнула на всю машину, и я побежала разобраться, что там стряслось.

– Был ли слышен выстрел?

– Приглушенно. Машина была закрыта, но раньше у меня уже был похожий случай, и я знала, что именно слышу.

– Получается, он случайно покончил с собой как раз в тот момент, когда вы там находились.

Звучит как обвинение. Этим вопросом я изводилась не один час. Как такое вообще возможно?

– Так случилось. Других слов нет.

– Вы его ненавидели.

Лэнг, капитан и Эван как будто сговорились меж собой.

– Это слова капитана, не мои.

– Вы его ненавидели? Прошу ответить.