Погасни свет, долой навек

– Ваша Федора сказала, на мне печать смерти, – сухо напомнила Элинор и больше до конца путешествия не произносила ни слова, а когда добрались до дома, сразу же поднялась наверх, избегая смотреть и на Дамиана, и на Грегори. Проводив ее взглядом, Дамиан прошел в гостиную, опустился в кресло у камина и протянул руки к огню.

– Занятная особа, эта мисс Шарп… – задумчиво проговорил Грегори. Звякнула крышка графина.

– Занятная особа – Элинор. А Дженни – ведьма, как я уже говорил. Она вышвырнет тебя, едва ей наскучит играть. Любовники у нее дольше недели не задерживаются.

Грегори сел в соседнее кресло, изучая брата с веселым интересом.

– Ты ревнуешь?

– Ее к тебе или тебя к ней?

Грегори фыркнул.

– Ты, по крайней мере, понял, о чем она говорила?

Дамиан потянулся за стаканом, который принес Грегори. Виски пахло резко, никогда оно Дамиану не нравилось, но сейчас определенно требовалось выпить. Это проясняло голову в подобные минуты.

– О Древних богах? Вполне.

– Прекрати говорить недомолвками! – потребовал Грегори.

– Прекращаю, – устало согласился Дамиан. – Древние боги – это чисто ведьминское поверье. Ты слышал, конечно, что ведьмы поклоняются старым богам, тем, кому служили в дохристианские времена? Всем этим Гекатам и Изидам?

Грегори кивнул.

– Наша мать часто обращалась к ним. И что?

Дамиан провел пальцами по губе.

– Старые боги поклонялись и служили Древним богам, как ведьмы служат Старым. Они настолько неисчислимо древни, что память сохранила только страх, ужас перед ними. Видишь ли, Грегори, Старые боги бывают добрыми или злыми. Они капризны и мстительны, но они так схожи с нами. Древние боги… их цели неизвестны, да и знай мы их… разве поймем? Но эта цель приводила наших богов в ужас. Подумай, Грегори, чего боятся Титаны?

Грегори фыркнул, разгоняя наступившую тишину.

– И откуда взялись эти мелодраматичные выдумки в духе бульварного романа?

Дамиан слабо улыбнулся.

– Ты задал вопрос, брат мой, я на него ответил то, что знаю. Так мне рассказывали ведьмы, и мы можем лишь только решить, верить нам в это или нет. В Лангедоке мне попался один манускрипт. Перевод древнего папируса, который, в свою очередь, является переводом текста еще более древнего. В нем говорится о… что-то о древней крови и еще о… скажем так, канарейке, которая предупредит о конце света. Подобно той птице, что предупреждает шахтеров о газах в шахте.

– Так уж и о конце света? – хмыкнул Грегори.

– Перевод перевода перевода, брат мой. Поди ж разберись. Там же что-то сказано и о Вратах, но текст очень старый и скверно сохранился. Я пока не смог перевести его до конца. Но в тех кусках, что я понял, говорится о грядущей катастрофе, которая повлечет за собой приход тех, кого боятся даже Тени. Что-то в этом роде.

– Врата… Двери… – Грегори прижал стакан с виски к щеке, задумчиво глядя на огонь. – Ты не думаешь, что Элинор Кармайкл может быть…

– Я стараюсь не делать поспешные выводы, – сухо ответил Дамиан. – И не верить ведьме на слово во всем. Послушаем, что сможет выяснить Дженет, и там уже примем решение.

– На вечере у леди Морроу я разговаривал с одной девицей, мисс Мортон. Она когда-то училась вместе с мисс Кармайкл. – Грегори отставил стакан и посмотрел на Дамиана внимательно, точно пытался убедить в чем-то. – Я говорил ведь тебе об этом? Она намекнула на то, что Элинор Кармайкл может быть очень опасна. Что-то произошло, когда она училась в школе.

– Так разузнай, – пожал плечами Дамиан. После всего произошедшего он не желал верить людям, встреченным на вечере у Алисы Морроу. – А я добьюсь совета еще одной ведьмы. Так будет разумно.

* * *

Темнота и пустота окружали, окутывали ее. Небытие. И Элинор была счастлива в этом небытие, где нечего было бояться и не на кого оглядываться. А потом она очнулась, босая, в одной сорочке, на лестнице, и паника охватила ее. Снова та, не-Элинор, захватила власть, но теперь Элинор даже не заметила этого; не смогла сопротивляться, как это было на вечере у леди Морроу. И защитить ее было некому. Во сне она уязвима.

Значит – не спать.

Элинор обеими руками вцепилась в перила. Пол был холодный, ноги заледенели, но это только к лучшему. Это помогает сохранить здравый рассудок.

– Линор? Что вы здесь делаете?

Дамиан – в жилете, в небрежно расстегнутой рубашке, с книгой в руках – выступил из темноты.

– Стою, – сказала Элинор. Ее начало трясти от холода и от страха, не сказать даже, от чего сильнее.

– Бог мой! Вы насквозь продрогли! – Дамиан в два шага оказался рядом и обнял ее. – Я могу вас обнять?

– Вы уже, – сказала Элинор, щекой прижимаясь к жесткой рельефной ткани его жилета и вдыхая горьковатый запах полыни. Он успокаивал.

– Что случилось? – рука провела по спине, и нужно было отстраниться, но Элинор не нашла в себе сил расстаться с чувством покоя.

– Не знаю. Я, должно быть, хожу во сне.

Никогда прежде Элинор не позволяла себе оказаться к мужчине настолько близко, а теперь обняла Дамиана Гамильтона за талию, пытаясь насытиться чужим теплом.

– Вам нужно лечь в постель, – Дамиан потянул ее за собой.

– Нет! Не хочу! – испугалась Элинор и вцепилась в перила.