Погасни свет, долой навек

– Могли. Возможно. А может, и нет. Во всяком случае, нам пришлось бы заплатить за этот ответ, и, боюсь, цена была бы слишком велика. Наша кровь, если ты помнишь, дорогой брат, дорого ценится. И это в том случае, если нам удалось бы его вызвать, что весьма и весьма непросто.

– И все, что мы получили, это бессмысленное предсказание! – Грегори раздраженно саданул по подлокотнику кресла.

– Не такое уж бессмысленное, – покачал головой Дамиан. – Лаура выбрана для жертвоприношения, и, когда все закончится, она получит желаемое.

– Что?!

– Тебе виднее, – вновь качнул головой Дамиан. – Она была главным образом твоей женой. Но в любом случае… Ты ведь помнишь слава Аждара? Запиши их.

Грегори посмотрел на брата выразительно, затем с легким укором, но взгляды эти никак не подействовали. Пришлось подниматься, открывать секретер и доставать бумагу и письменный прибор. Чернила на листке еще не просохли, когда Дамиан вырвал его из рук Грегори, прочитал быстро и, кивнув, передал своему спутнику.

– Запомни, дорогой мой. У Франка совершенная память, все прочитанное он заучивает с точностью до ошибочно поставленной запятой. Рано или поздно нам это предсказание станет понятно.

– Хорошо бы это произошло рано, – вздохнул Грегори.

– Хорошо бы. Но пока у нас есть другие зацепки. И, пожалуй, нам следует еще раз потолковать с этой медиумессой, расспросить ее об Элинор Кармайкл. Ты ведь видел, кровь этой девушки пришлась Аждару по вкусу, а уже это говорит о многом. Идем к мадам Кесуотер, приобщимся к спиритической мудрости. А ты, Франк, отправляйся наверх и ложись отдохнуть. И слышать не желаю возражений.

Юноша поднялся покорно, коротко учтиво поклонился и вышел. Грегори проводил его задумчивым взглядом, гадая, откуда же взялся этот мальчик и кем он в действительности является. Компаньон? Ученик? Взгляд метнулся к Дамиану, с непривычной нежностью смотрящему вслед юноше, и в голову пришла совсем уж нелепая мысль: любовник?

– Этот мальчик…

Дамиан сморгнул, и взгляд его стал значительно холоднее, а на губах появилась знакомая саркастическая усмешка.

– Некоторым тайнам лучше пока оставаться тайнами. Приведи Кесуотер, братец.

* * *

Элинор, едва за Гамильтонами закрылась дверь, вскочила, не в силах усидеть на месте. Глаза Сибилл Кесуотер неотрывно следили за каждым ее шагом и жестом. Такова была и тетушка.

Когда-то они были близки с тетей. Ближе, чем были бы родные мать и дочь. Элинор поверяла все свои тайны тете Эмилии, спрашивала всякого совета и получала его. Тетя была полна жизни – в противовес матери, которая запомнилась Элинор бледной тенью, выцветшей фотографией. Отцу до нее также не было дела. Родись она мальчиком, и, возможно, он проводил бы с ней больше времени. Девчонка же ему была совершенно неинтересна.

– Как ты выросла, моя дорогая.

Грудной, гулкий голос Сибилл Кесуотер нарушил, наконец, тишину. Элинор вздрогнула от неожиданности.

– Зачем вы пришли?

– Я ведь сказала уже, дитя: чтобы передать тебе послание от Эмилии.

– Моя тетя умерла, – сухо напомнила Элинор.

– Ну конечно умерла! – Сибилл Кесуотер хихикнула. – Разве нет у нас духовной силы, чтобы поддерживать связь сквозь завесу смерти?

– Я не верю в это. – Элинор, севшая на мгновение, вновь поднялась и, чтобы занять руки, принялась разливать чай. А потом она вспомнила, что именно его тетушка считала самым действенным средством ото всех бед и несчастий. Рука на мгновение ослабла, дрогнула, пальцы разжались, и ситечко упало на ковер. Элинор нагнулась за ним, бросая невольные взгляды на ноги Сибилл Кесуотер. Глупо было, но Элинор мерещились под черным платьем раздвоенные копыта.

– Говорите, что вам нужно, и уходите, мадам, – сказала Элинор, поднимаясь.

– Присядь, милая, разговор выйдет долгий. – Кесуотер улыбнулась, как ей думалось, очаровательно. – Ты ведь знаешь, дитя, послания из иного мира путаны. Тебе потребуется разъяснение.

Элинор взяла со столика чашку и села, разглядывая мадам Кесуотер. В духов и явления с того света она не верила, но слишком хорошо помнила, какой силой обладает опытный медиум. Ей ничего не стоит заморочить даже самого здравомыслящего человека.

На сеансе Элинор была лишь единожды, семь лет тому назад, и никогда не стремилась повторить этот опыт. Сперва тетушка считала Элинор слишком юной, потом, после сеанса, – помня о пережитом племянницей страхе, – не настаивала на повторении. Элинор сама тот сеанс помнила смутно, обрывками: страх, дым, запах благовоний и скользящие в том дыму тени. Они походили на то чудовище, что померещилось Элинор сегодня в гостиной.

Она провела рукой по глазам, стремясь избавиться от наваждения, потом выпрямилась, глядя на мадам Кесуотер уверенно, даже дерзко.

– Что за послание? Говорите, и покончим с этим.

– Этой ночью, – издалека начала мадам Кесуотер, – я спала некрепко. Все меня беспокоило что-то, и в конце концов я пробудилась, как от толчка. И вижу: у постели моей стоит Эмилия, твоя тетка, в самом что ни на есть жутком виде.