Погасни свет, долой навек

– Катриона удивительно скопидомна, – проворчал он, зажигая электрический свет, озаривший подлинную пещеру с сокровищами. Даже Элинор, в одежде неприхотливая, испытала волнение и трепет. – Она хранит здесь вещи нескольких поколений семьи. Можно устроить небольшой, человек на триста, костюмированный бал. Мы непременно подберем вам что-нибудь, а Пегги с Алессандрой подгонят наряд по фигуре.

Платьев миссис Гамильтон, шикарных, шитых по моде двадцати-тридцатилетней давности было очень много. Уложенные в сундуки, развешенные в чехлах в гардеробной, они пахли лавандой и старыми духами. Странно было представлять себе строгую, мрачную Катриону Гамильтон в нарядах всех этих насыщенных, радостных цветов.

– Наша мать всегда была кокеткой и большой модницей. – Дамиан погладил кончиками пальцев желтый атлас. – Полагаю, траур по отцу нелегко ей дался. Признаться… не помню, чтобы она тогда вообще его носила.

Дамиан снял с крючка платье насыщенного изумрудно-зеленого оттенка. Элинор покачала головой. Этот цвет вызывал у нее не самые приятные воспоминания, к тому же оно было слишком шикарным. Платье, достойное королевы и никак не подходящее гувернантке.

– Она всегда любила яркие цвета. Красный, желтый, зеленый… Нет, вы правы, это не подойдет.

Отбросив одно платье в сторону, Дамиан взялся за второе, столь же неуместно яркое, расшитое крыльями насекомых, искрящееся игриво в свете электрических ламп.

– Это необязательно… – пробормотала Элинор.

– Обязательно. У Грегори своя ложа в театре.

Одно это способно было напугать Элинор до полусмерти. Ложа в театре! И все будут глазеть на нее, задаваться вопросом, кто же она такая. И она будет там вместе с братьями Гамильтонами – точно дама полусвета!

– Вы собираетесь сделать что-то предосудительное? – спросил вдруг Дамиан.

Элинор опешила.

– Что? Простите, что?

Дамиан сел на сундук, видно было, что ему последние полчаса стоили немалого труда. Руки мелко дрожали. Элинор охватила странная смесь смущения и стыда.

– Так вы собираетесь сделать что-то предосудительное? – повторил Дамиан. – Вы собираетесь присвоить чужое имя? Стать любовницей нашего лорда Грегори?

– Нет! – ужаснулась Элинор.

– Вы – разумная честная девушка?

Элинор кивнула неуверенно. В честности своей она не сомневалась, но вот в разумности… не она ли очутилась в столь двусмысленном положении, да к тому же еще опасном для рассудка?

– Так не все ли вам равно, прекрасная Линор, что думают о вас люди, у которых всегда на уме лишь дурное?

Дамиан глядел на нее снизу вверх, и на губах его играла тонкая, лукавая улыбка. Он искушал ее согласиться с доводами, хотя Элинор знала, насколько опасна мысль, им внушаемая. Прекрати оглядываться на других; живи, как тебе думается.

Дамиан коснулся ее руки, заставляя вздрогнуть от неожиданности.

– Вам нужно примерить платья моей двоюродной бабушки. Кажется, они… – Он поднялся. – Да, в этом сундуке.

Элинор откинула крышку не без любопытства. Внутри, переслоенные холстом и пучками пряных трав, лежали наряды чуть менее роскошные и яркие, но вышедшие из моды безнадежно давно. В таком платье она непременно станет объектом пересудов.

– Вы произведете сенсацию, моя дорогая Линор, – зловеще пообещал Дамиан.

«Этого-то я и боюсь», – мрачно подумала Элинор.

– Алессандра! Маргарет! – Дамиан хлопнул в ладоши. – Помогите мисс Элинор.

Примеряя платья, Элинор все же получила немало удовольствия, несмотря на то что в тонких муслиновых нарядах чувствовала себя почти голой, будто и не было на ней корсета и сорочки. Да и вырез был много глубже, чем она себе позволяла. Даже самое скромное из платьев, нежно-лавандового оттенка, в едва различимую полоску, казалось ей неуместно шикарным и совершенно непозволительно эксцентричным. Подойдя к зеркалу, настоящему украшению гардеробной, Элинор взглянула на свое отражение. Та, стоящая в зеркале, по ту сторону стекла, показалась ей незнакомкой. Черты лица ее исказились немного, губы изогнулись в улыбке, которую Элинор предпочла бы не видеть. Зажмурившись, она отвернулась, а Пегги споро набросила на зеркало покрывало.

– Мистер Гамильтон вернулся, – сказала заглянувшая в гардеробную Алессандра. – Экипаж заложили, ждут только вас.

Элинор содрогнулась и закуталась в шаль, стараясь спрятать каждый дюйм своего тела. Несмотря на то что вырез был милосердно прикрыт тонкой шемизеткой, несмотря на длинные бальные перчатки, она ощущала себя совершенно обнаженной. Потому она кивнула не слишком уверенно.

– Иду.

С куда большей охотой она спряталась бы в сундук. Но горничные не выпустили ее из рук: одна поправляла и подкалывала подол платья, слишком длинного для Элинор – бабушка Гамильтон была, должно быть, рослой особой, – а вторая заканчивала прическу. Откуда-то была извлечена заколка с причудливыми серебристо-лиловыми перьями, вся усыпанная мелким речным жемчугом.

– Не отказывайтесь, мисс, – строго сказала Пегги. – Это амулет. Для защиты.

У Элинор все еще не получалось поверить в амулеты, но заколку она приняла и позволила сколоть ею волосы. Пегги последний раз прошлась по платью одежной щеткой и удовлетворенно кивнула.